Сын Тарзана

— Это хороший урок, — заключил он. — Теперь ты знаешь, как нехорошо, когда нюх, зрение и слух, словом, все твое внимание, слишком долго обращены в одну сторону.

Этой ночью сын Тарзана продрог до костей. Никогда в жизни он не испытывал такого лютого холода. Фланелевые панталоны почти совсем не грели, но все-таки в них было теплее, чем без них. Зато на следующий день Джек снова жарился на солнце, потому что опять шел с Акутом по поляне, где не было ни одного деревца.

Мальчик упорно шел к югу. Он не оставил намерения пробраться кружным путем к какому-нибудь берегу и разыскать лазейку в цивилизованный мир. О своем плане он ничего не говорил Акуту, потому что знал, что Акут будет очень огорчен предстоящей разлукой.

Уже месяц длилось их путешествие, и мальчик быстро усваивал законы джунглей. Мускулы у него укреплялись с каждым днем и постепенно приучались отвечать требованиям, которые предъявляла к ним новая жизнь. Железная сила отца была унаследована сыном, но чтобы укрепить ее, нужно было ею пользоваться, в один прекрасный день мальчик с восторгом заметил, что прыгать с одного дерева на другое ему совсем не страшно и не трудно. Он стал прыгать по деревьям и через несколько дней уже умел прыгать с очень большой высоты, не испытывая ни малейшего головокружения, а под конец до того наловчился, что стал скакать с ветки на ветку гораздо проворнее, чем тяжеловесный Акут.

Холод, жар и ветер сделали его гладкую белую кожу грубой и коричневой. Однажды Джек снял свою фланелевую курточку, чтобы искупаться в небольшом ручье. Крокодилы там не водились: ручей был слишком мелкий. Джек и Акут с наслаждением плескались в холодной воде; вдруг с дерева спрыгнула мартышка, подхватила лежавшую на земле куртку — последний символ принадлежности Джека к культурному миру — и утащила ее с собой.

Сначала Джеку было трудно без одежды, но постепенно он убедился, что быть голым гораздо удобнее. А через несколько дней он с наслаждением ощущал свободу и ловкость своего обнаженного тела. Как удивились бы школьники, если бы встретили его в таком виде! Он весело улыбался, представляя себе эту встречу. Они, несомненно, позавидовали бы ему! Джек думал о них с высокомерной жалостью, но когда он представлял себе, что они на родине наслаждаются уютом и материнской лаской, тяжелый клубок подступал к его горлу, и у него перед глазами, затуманенными непрошенной влагой, вставало нежное лицо опечаленной мамы. В такие минуты он начинал торопить Акута.

Они уже свернули на восток, по направлению к морю. Старая обезьяна думала, что они разыскивают ее родное племя; Джек не разочаровывал своего друга. Он решил сообщить ему о своем намерении только тогда, когда они доберутся до цивилизованной страны.

Однажды на берегу реки путники неожиданно набрели на туземную деревушку. Несколько черных детей играли у воды. Сильно забилось сердце мальчика — целый месяц он не видел людей. Ничего, что они дикари! Ничего, что у них черная кожа! Они — его братья и сестры! Джек бросился вперед. Акут предостерегающе зарычал и схватил мальчика за руку. Джек вырвался и с радостным криком побежал к играющим детям.

Звук его голоса заставил всех обернуться. С минуту дети смотрели на него расширенными глазами, а потом, громко крича, бросились в деревню. За детьми побежали матери, и в ответ на испуганные крики из ворот деревни выскочило около десятка черных воинов, вооруженных копьями и щитами.

При виде этой суматохи мальчик остановился. Счастливая улыбка соскользнула у него с лица, когда воины с угрожающими жестами и воинственными криками кинулись на него. Акут, сидя на дереве, умолял мальчика скорее вернуться в лес. — Черные люди убьют тебя! — кричал он.

Несколько секунд Джек в оцепенении следил за приближающимися воинами, потом поднял руки вверх и закричал им, что пришел к ним как друг, что хотел только поиграть с их детьми, но не хотел их обидеть. Конечно, чернокожие не поняли ни единого слова и ответили Джеку так же, как отвечали всем диким зверям, которые выскакивали из джунглей и нападали на их жен и детей. Десяток копий полетел в Джека, но ни одно не задело его. По спине мальчика пробежал холодок, и волосы зашевелились на темени. Его глаза сверкнули. Не любовь, а ненависть светилась в этих глазах. С рыданием дикого зверя, которого преследуют охотники, он бросился в джунгли.

Акут поджидал его на дереве. Акут умолял мальчика бежать как можно скорее, потому что старая обезьяна хорошо понимала, что она и безоружный мальчик не могут бороться с вооруженными черными воинами. Акут был убежден, что чернокожие будут преследовать их.