Сын цирка

Затем Рахул перевернул Ашу на спину, чтобы сделать рисунок на ее животе. Хотя это был обычный его рисунок, выглядел он небрежней обычного, что предполагало странную и неоправданную поспешность, – казалось бы, миссис Догар незачем тут же покидать бордель. Но что-то заставило Рахула поторопиться. Что же касается страшных «новых деталей» данного убийства, то они вызвали отвращение у детектива Патела. Нижняя губа мертвой девушки была прокушена насквозь. Ашу нельзя было так сильно укусить, пока она была жива; ее крики разбудили бы весь бордель. Нет, укус был сделан после убийства и нанесения рисунка. Минимальное количество крови указывало на то, что Аша была укушена после того, как ее сердце остановилось. Это идея укусить девочку заставила миссис Догар спешить, подумал полицейский. Ей не терпелось закончить рисунок, потому что нижняя губа Аши была столь соблазнительна.

Даже такое небольшое кровотечение нарушило обычный порядок действий, характерный для Рахула. Должно быть, это миссис Догар поставила кастрюлю с водой на электроплитку; вероятно, ее собственное лицо, по крайней мере рот, были в крови проститутки. Когда вода нагрелась, Рахул намочил что-то из одежды мертвой девушки, чтобы смыть с себя кровь. Затем ушел, переодевшись монахиней и забыв про включенную плитку. Кипящая вода и привлекла внимание мадам. Хотя идея с монахиней была удачной, на деле гладко не получилось.

Нэнси проснулась около восьми утра; после вчерашнего шампанского у нее болела голова, но детектив Пател, не раздумывая, рассказал ей обо всем, что случилось. Он слышал, как ее тошнило в ванной; он позвонил сначала актеру, а затем сценаристу. О губе он рассказал только Дхару, но не доктору; что касается доктора Даруваллы, то заместитель комиссара хотел подчеркнуть, что для ланча Дхара с миссис Догар нужен хороший сценарий. Пател сказал им обоим, что сегодня он должен будет арестовать миссис Догар; он надеялся, что у него достаточно косвенных доказательств, чтобы арестовать ее. Были ли действительно у него доказательства, чтобы держать ее под стражей, – это уже другой вопрос. Именно поэтому он рассчитывал на актера и сценариста: им придется что-то придумать во время ланча.

Заместителя комиссара Патела воодушевляла одна подробность, о которой ему доложил надзиравший за домом Догаров ротозей. После того как переодетая миссис Догар выскользнула из такси, в ее доме загорелся свет, но не в спальне, а на первом этаже, и окна не гасли до восхода. Заместитель комиссара надеялся, что Рахул рисовал.

Что касается доктора Даруваллы, то его, считай, первый нормальный сон за последние пять ночей был прерван довольно рано. На первый день нового года у него не было назначено никаких операций и никаких приемов; он собирался поспать. Но, выслушав детектива Патела, сценарист немедленно позвонил Джону Д. Перед ланчем Дхара в клубе «Дакворт» надо было сделать много дел; надлежало серьезно порепетировать – что было непросто, поскольку предполагалось участие во всем этом мистера Сетны. Заместитель комиссара уже поставил в известность старого стюарда.

Именно от Джона Д. Фаррух услышал о нижней губе Аши.

– Рахул, должно быть, думал о тебе! – воскликнул доктор Дарувалла.

– Ну, мы знаем, что она кусается, – сказал Дхар доктору. – По всей вероятности, все началось с тебя.

– Что ты имеешь в виду? – спросил доктор Дарувалла, поскольку Джон Д. умолчал о некоторых темах разговора с миссис Догар.

– Все началось с большого пальца твоей правой ноги, в Гоа, – начал Джон Д. – Это Рахул укусил тебя. Ты был абсолютно прав – это была не обезьяна.

Другая Мадху

В этот понедельник, задолго до времени кормления в цирке «Большой Голубой Нил» в Джунагадхе, колченогий мальчик проснулся от порыкивания львов; их глухое рокотание раздавалось и умолкало в ритме дыхания. В этой части Гуджарата по утрам было холодно. Впервые в жизни Ганеш увидел собственный выдох; выдохи львов были похожи на взрывы пара, вылетающего из клеток.

Мусульмане подвезли мясо в деревянной телеге, облепленной мухами; дно телеги сняли и положили на землю между палаткой повара и клетками больших кошек – на это размером с двойные двери дно, сколоченное из грубых досок, была навалена сырая говядина. Даже несмотря на холодный утренний воздух, мухи уже роились над мясом, которое сортировал Чандра. Иногда среди говядины попадалась баранина, и повар хотел ее приберечь; баранина была слишком дорогим удовольствием для львов и тигров.

Теперь большие кошки ревели; они учуяли запах мяса, а некоторые даже видели повара, изымающего отборные куски баранины. Если колченогого мальчика испугало то, с какой яростью львы и тигры набросились на сырую говядину, то доктор Дарувалла все равно об этом никогда не узнает; как не узнает и того, что калеку расстроил вид львов, падающих на скользкий от жира пол клеток. В цирке это была одна из немногих сцен, которые всегда огорчали доктора.