Сын тумана

– Как однажды мудро заметил настоятель Серафино, рассудок юных – чистый воск, согрей его проповедью и вылепи убеждения, позже они затвердеют до прочности догм, – задумчиво буркнул Кортэ. – Иларио умеет работать с воском.

– Дети ни в чем не виноваты, – побледнел глава гильдии.

– Им не причинят вреда, клянусь именем Мастера, – шепнул Иларио, и на его губах мелькнула ядовитая, изощренно-тонкая тень улыбки. – Истинная вера всякому живому созданию – глоток целительный, я лишь отворю для страждущих источник утоления духовной жажды. Ибо сказано: ищите и получите, а дети усердны в поиске нового, тайного и удивительного.

– Что вам надо? – процедил один из указанных Иларио мужчин. Шевельнулся, сел удобнее и заговорил деловым тоном. – Назовите сразу все требования.

– Разве здесь и сейчас вы принимаете решения и диктуете условия? – удивился Кортэ. – Я уже сказал: доставьте договор Виона, с него начнем, а прочее приложится. День длинный, он всем нам принесет много нового.

– Но если чтение договора приведет вас в бешенство и причинит больший вред, нежели наш отказ выдать бумагу? – сухо предположил тот же кебша.

– Тогда попробуйте остудить мой гнев своим усердием в покаянии: доставьте оба договора, ведь есть и второй, приготовляемый для завтрашней сделки со мною. Читая занятные тексты, я из бешенства мигом вернусь к мирной задумчивости, – предположил Кортэ.

Мужчина нехотя, подчиняясь неизбежности, кивнул. Соорудил на лице такое положение пригубных складок, какое можно при желании принять за улыбку, а вовсе не счесть оскоминой… Кортэ приложил усилия и – принял за улыбку. Сам оскалился, предоставив собеседнику возможность постараться и счесть этот хищный азарт – ответной улыбкой. Нэрриха хлопнул кебшу по плечу, подмигнул главе гильдии, ничуть не обрадованному своей ролью малосведущего и незначительного в квартале человека. Второй кебша из обозначенных Иларио, как «старая кровь», молча встал и шагнул к двери.

– Принесу требуемое, – не глядя на заступившего дорогу багряного стража, молвил он, адресуя сказанное сидящему у стены кебше – собеседнику Кортэ, и тем признавая его главным.

– Вам помогут, вдруг ноша окажется тяжела, – Иларио подобрал со стола нож и принялся задумчиво рассматривать лезвие. – И вот что: не старайтесь отсылать сообщений в порт. Брат Кортэ о том, возможно, и не узнает… в отличие от меня.

Кебша, первым затеявший разговор о тайном, скривился, улыбка окончательно и необратимо сделалась оскоминой. Мужчина осознал это и согнал с лица неподходящее выражение, оставив лишь безразличие. По мнению Кортэ, кебша был подобен запертому толстостенному сундуку в надежной оковке, с добротным замком. Сундук полагал себя надежнейшим в мире вместилищем тайн – и все же угрюмо прямил щель рта-крышки, чуя близкое присутствие Иларио, знающего толк в отмычках. А еще он только что познакомился с манерой Кортэ орудовать булавой, обнаружив преграду на избранном пути и разнося её в щепу, а при надобности – и в пыль…

– Это срочно, извольте пропустить, – настаивал в коридоре некто со скрипучим упрямством опытного жалобщика, привыкшего судиться по поводу и без. Ему басовито-отрицательно отвечали, но надтреснутый голос звучал всё явственнее, подтверждая могущество тусклых людишек с чернилами на пальцах и в душе. – Извольте, я готов подписать любые гарантии и подать должные бумаги хоть бы и королю. Именем Мастера, я настаиваю. Я дойду и до маджестика, вам ли не знать о моих связях и покровителях.

Кортэ распахнул дверь, вытолкнул в коридор кебшу и багряного брата, выделенного в сопровождение. Продолжая жест, цапнул за ворот назойливого гостя.

Тощий тусклый человечек при виде рыжего нэрриха пискнул и попробовал отшатнуться, но повис в воздухе и мигом миновал порог, слегка шаркнув по нему подметкой. Сразу очутился в кресле, моргнул, с растущим ужасом наблюдая вблизи – нависшего Кортэ.

– Н-ну, – припомнил нэрриха любимое словцо Эспады, единственного жителя города, кроме самого сына тумана, чьи загулы и погромы не сопровождались тяжбами с привлечением самого дорогого столичного знатока законов. – С чем явился? Год назад я клялся изжарить тебя на медленном огне, поймавши. Твой заказчик зарился на одну долину, покуда не растерял и зубы, и аппетит.

– Не имеете права, – проскрипел законник, норовя отползти или хотя бы вжаться в кресло, слиться с ним.

– Зато имею возможность, – расплылся в улыбке нэрриха, туже собрав ткань ворота жертвы. – Не сипи, на твое счастье сам святой Убальдо изрек истину: я волк, значит, падалью не питаюсь. А ты – падаль. Вонючая, испорченная вконец и даже червивая. Говори прямо, первый раз в жизни, лишь бы не последний: что привело тебя сюда? Одно слово лжи – и отсюда тебя унесут, и отпоют вместе с хозяином дома, в квартале еретиков по их закону, ты ж служишь им чаще, чем единоверцам.