Сын вечности

Я трясусь, хватаю ртом воздух, а лицо у меня горит так, будто я сижу у камина. Айрис вытаскивает Дион из клетки, но ей это удается не так легко, как обычно. Драка со Стэнтоном ее вымотала. Мне кажется, что, если мы притащим Дион в Нову, это вызовет ряд вопросов.

А потом Айрис потирает плечо.

Что за…

Я вижу, как на верхних рядах стадиона послушники утаскивают прочь закованную в цепи гидру. Я доберусь до этого оборотня, прежде чем он выкинет очередной трюк. Настоящая Айрис и Атлас приходят в себя. Я бросаю огненную стрелу в оборотня и случайно поджигаю пару кресел. Огонь мгновенно распространяется по арене. Я бегу вперед сквозь серо-золотое пламя, Атлас парит надо мной, Айрис бежит сзади. Я кричу Атласу, чтобы он забрал Брайтона и Пруденцию. Не могу поверить, что раздаю приказы, но время поджимает. Чем выше я поднимаюсь по ступеням, тем теснее становится в груди. Я выпускаю еще одну стрелу и попадаю оборотню в ногу. Он падает вместе с Дион, но Стэнтон ее подхватывает. Я вцепляюсь в оборотня, когда появляется Джун.

– Оставь его, – говорит Стэнтон.

Оборотень смотрит на меня глазами Айрис. Он слишком слаб, чтобы драться. Настоящая Айрис перекидывает его через плечо.

– Как будто мы победили своего, – говорит Айрис.

Арена горит. Дым дерет глотку, но мой свет выводит нас всех наружу. На парковке я оглядываюсь. Масштаб разрушений поражает. Волна серого и рыжего пламени, языки которого лижут темное небо. Солнечный глотатель вырывается из огня и улетает во тьму. Его свобода напоминает мне о том, что я должен радоваться пожару в этом здании.

Айрис сбрасывает оборотня на землю и опускается на колени рядом с ним.

– Зачем Луне эта гидра?

– И где найти Джун? – добавляет Марибель.

Стоны оборотня сменяются смешком.

– Вы идиоты? Я никогда не выдам Луну. – Он опирается на дверцу машины. – Что хотите со мной делайте, но Луна сделает хуже.

– Буду рада выйти из зоны комфорта, – заверяет Марибель. – Выбирай яд.

Она уже была готова убить одного Кровавого чародея; шансы этого тоже невелики.

– Ты блефуешь.

– Ты просто не понимаешь, как сильно мне хочется разбить морду, которую ты нацепил. – Марибель бьет оборотня в челюсть, тот падает. Она смотрит на Айрис.

– Это было обязательно? – Айрис закатывает глаза.

– Лучше он, чем ты.

Тускло-серый свет наплывает на лицо оборотня и смывает черты Айрис. Исчезает снаряжение Чарохода, на нем остаются спортивные штаны, кроссовки и футболка, открывающая накачанные руки, какие, по мнению общественности, должны быть и у меня. Он примерно моего возраста, смуглый, темнобровый. Волосы еще темнее, сверху они кудрявятся, а виски и затылок он бреет.

Я знаю это лицо. Вся страна знает это лицо.

Это сын сенатора Айрона, Эдуардо.

Тот, что погиб во время Блэкаута.

Двадцать три. Допрос Эмиль

По возвращении в Нову мы колеблемся. Невероятно, что Эдуардо вдруг оказался живым, но это должно оставаться в секрете, пока мы не разберемся, что к чему. Айрис затаскивает его в кладовку с барахлом, а Марибель запирает дверь. Я пытаюсь объяснить ей, что нет смысла приковывать его за ногу к батарее, но она не слушает. Все толпятся в коридоре, все мечтают помыться и поспать, но все равно продолжают смотреть на кладовку, будто Эдуардо – немыслимая знаменитость.

– Нельзя всем здесь торчать. – Айрис складывает руки на груди.

Марибель немедленно ступает внутрь кладовки одной ногой.

– Даже не пытайся меня остановить.

– Только двое, – говорит Айрис.

– Я буду снимать, – предлагает Брайтон.

– Ничего снимать мы не будем, – отвечает Айрис.

– Это почему? – щурится Брайтон. – Айрон построил свою кампанию на общественном страхе и на смерти своего сына – который оказался жив! Это может стать финальным толчком к победе Санстар.

Интересно, как сильно Брайтон жаждет получить за эту историю Пулитцеровскую премию?

Айрис не произносит ни слова. Они с Марибель заходят в кладовку и закрывают за собой дверь.

Брайтон почти дымится от злости. Я кладу руку ему на плечо, зная, что нужно быть осторожнее.

– Брайт, это не то, что меня снимать. Нельзя вот так выставлять Эдуардо напоказ. Займись пока монтажом, например, или еще чем-нибудь.

– Каким еще чем-нибудь? – Он сбрасывает мою руку. – Как будто монтаж ничем не лучше всего остального. Особенно после того, как я начал восстанавливать репутацию всей команды!

Атлас и Уэсли переглядываются, будто говоря: «Это была наша реплика», – и уходят, оставляя меня с Брайтоном и Пруденцией.

– Ты понимаешь, что они будут допрашивать Эдуардо? – Брайтон смотрит на дверь. – Марибель с него живого не слезет.

– И именно поэтому тебе не стоит это снимать, – замечает Пруденция.

– Тем более.

Он уходит.

– Ему всегда будет мало, – говорит Пруденция.