Сын вечности

Я дрожу, глядя в зеркало, и сжимаю край раковины окровавленными руками.

Меня заливает серый свет, и я становлюсь тринадцатилетним Питером Маккаллом. Карие глаза, которые пугали меня при каждой встрече, тонкие губы, которые дрожали всякий раз, когда я зажимал его в углу. Он был такой низенький, что в зеркале я вижу только половину лица. Это был первый небожитель, которого я стал травить после убийства матери; его перевели в другую школу, когда родители застали его за попыткой суицида. Серый свет. Четырнадцатилетний Гарри Гарднер. Фингал под глазом, дырка вместо переднего зуба – спасибо моему кулаку. Первый небожитель, на которого я напал. Я уехал домой злой, потому что он не использовал на мне свою силу – за это его бы арестовали. Серый свет. Пятнадцатилетний Рис Стоун. Голубые глаза, белоснежная улыбка, большое будущее. Мы не были знакомы, но нельзя забыть того, кого убили после моей речи. После слов, написанных для меня сенатором. Слов, в которые я когда-то верил.

Серый свет, снова и снова, лица людей, которых я мучил. Своими руками или чужими. Живых и мертвых. Некоторых я убил лично.

Но одно лицо делает больнее всех.

Серый свет. Повыше меня, кареглазый, кудрявый, лицо, на котором я никогда не видел улыбки, но так хотел увидеть. Эмиль Рэй. Светлячок. Но я все испортил. Он слишком чистый, слишком хороший. Сегодня его уничтожили. Я и уничтожил.

Я не хочу этого делать, но добавляю шрамов к своему облику и смотрю на себя.

Я никогда не забуду слезы в карих глазах, слюну на губах, то, как вспыхнули его щеки, то, как он просил о смерти. Его кровь на моих руках.

Серый свет.

Я снова становлюсь собой. Я этого не хочу.

Тридцать пять. Праздник. Эмиль

В комнате без окон я потерял счет времени. Спать в цепях оказалось почти невозможным, но порой я вырубаюсь, и послушники будят меня, когда приносят грязную воду из-под крана и печенье. Когда я попросил стул, послушник заржал. Может, это снова был Несс в чужом обличье – опять кайфует от своих манипуляций. Правда, мне забинтовали раны, но вряд ли Луна хочет, чтобы я истек кровью.

Я опять вырубаюсь, когда входит Стэнтон и отпускает с потолка цепь, заставляя меня упасть. Стэнтон тянет меня по бетонному полу. Бинты сползают. Затаскивает по лестнице на погрузочную платформу и впихивает в фургон. Все плывет, я то и дело теряю сознание, но среди послушников вижу целого и невредимого Несса. Жезлы направлены на меня, несмотря на то что я не могу вызывать огонь. У Несса в руках нож конца – он даже не удосужился вытереть клинок. А зачем, во мне ведь еще текут литры крови.

Дорога разбитая, но у меня так затекли ноги, что я рад возможности их вытянуть. Я ужасно хочу спать. Я всегда гордился своей способностью спать в шумном классе или в поезде, но теперь страх не дает мне заснуть. И дело даже не в оружии, которым меня убьют при любом неверном движении. Просто я не знаю, куда меня везут и почему Луне я нужнее живой, чем мертвый.

Фургон останавливается, я вдыхаю свежий воздух и чувствую пульсацию силы Венценосного мечтателя. Он сияет в ночном небе, почти в зените. Я сразу понимаю, где мы: это парковка Музея естественной истории тварей. Жаль, что Кирк оказался таким упрямым и не отменил мероприятие, но, может быть, Сияющие рыцари сумеют одолеть Кровавых чародеев и защитить Грейвсенд. Джун проходит сквозь заднюю дверь и открывает ее изнутри, приглашая всех войти. Я никогда здесь не был, но Джун уверенно показывает дорогу. Спорим, она все свободное время разгуливала по музею, никем не замеченная, изучала входы и выходы, чтобы стать ходячей картой. Поверить не могу, что я снова тут. Не знаю почему, но я вдруг задумываюсь, сколько времени пройдет, прежде чем Кирк дополнит экспозицию Солнечного зала материалами обо мне – об истории солнечного серого призрака, единственное достижение которого – страдания его собственной семьи.

Но внезапно я ощущаю вспышку надежды. Чароходы знают, что Кровавым чародеям нужно яйцо Грейвсенд. Уверен: они здесь. Я представляю, как из-за угла выскакивает Атлас и направляет в послушников такие сильные потоки ветра, что Уэсли успевает унести меня в безопасное место. И если Ева решит меня исцелить, ей придется пройти через ад. От этого становится еще больнее.

Несколько послушников отстают. Мы идем по лестнице, где слышна прекрасная песня феникса. В тот момент, когда я думаю, что мы направляемся в Солнечный зал (я в это время взываю к звездам на небе, чтобы Чароходы объединились и защитили меня и Грейвсенд), мы спускаемся вниз. На ночь свет в павильоне гидр отключают, и мы подходим к прозрачному хранилищу, которое охраняют пятеро.

Сияющие рыцари.

Грейвсенд защищают самые грозные в мире воины. Из-за крови феникса они сочтут меня предателем, но, если они смогут остановить Кровавых чародеев, мне все равно. На них глиняные маски с золотыми клювами, броня с солнечными пятнами и рукавами из сине-алых перьев. Двое держат стальные арбалеты, остальные – мечи и топоры.

– Вперед, дети мои, – говорит Луна.