Сыночкина игрушка

Ленивая и будто бы чужая мысль появилась у Кати в голове и постепенно исчезла, оставив после себя пустоту. Не возникло даже опасений, что она сказала это вслух, провоцируя мучителя. Но тот, даже если и расслышал, не стал ничего делать. Смачно харкнув на пол, он ладонью потёр лицо, размазывая по нему розоватую смесь крови и пота, и в два шага вернулся к двери. Постоял немного, ожидая, пока успокоится дыхание. Потом Катя услышала смутно знакомый звук: коротко взвизгнула молния на брюках.

— Приятного аппетита… Сука…

И тугая струя мочи с характерным звенящим звуком ударилась о дно миски.

— Сука… — повторил мужчина.

Кате показалось, что он задержался ненадолго у двери, собираясь вернуться и нанести ещё один удар. Но маньяк этого не сделал. Дверь захлопнулась, отсекая крохотный подвал от внешнего мира.

50.

Андрей Семёнович поставил маскирующую вход в подвал пластину на место автоматически, даже не понимая, что он делает. На четвереньках вылез из смотровой ямы и повалился на спину, хрипло дыша и обливаясь потом. Воздух приходилось заталкивать в лёгкие с усилием, как будто он надувал воздушный шарик внутри себя. Колоссальное напряжение разрывало его на части, выворачивало каждый сустав его огромного тела, дёргало каждый скрытый под слоем жира мощный мускул.

— А-а-а… — произнёс он, широко раззявив рот. — А…

Звенящая тишина раннего утра придавила его, как бетонная плита. И чтобы разрушить её, он заорал. Его крик длился, длился и длился. Он, без сомнения, разбудил тех соседей, что ещё спали, но на это мужчине плевать хотел. Плевал он и на то, что теперь о нём подумают, его не пугало то, что он лежит на полу своего гаража, с измазанным кровью лицом и орёт, бессмысленно выпучив налившиеся кровью глаза в потолок. Окружающего мира для него больше не существовало, он мигнул и погас, растворившись в диком вопле.

Но Андрей Семёнович существовать для окружающего мира не перестал. И потому дядька Митяй, успевший подкрасться к ветхим воротам и прижаться подбородком к верхней перекладине, чтобы лучше видеть участок, испуганно вздрогнул, охнув и едва не потеряв равновесие. Сперва он даже не понял, что этот чудовищный вопль издаёт человек, и первая его мысль была о Звере.

— Так-то Зверь и есть… — пробормотал городской сумасшедший.

Ноги сами понесли его в сторону дома Валентина Георгиевича, но старик заставил себя остановиться. Он не знал точно, отчего так вопит спрятавшееся под личиной человека чудовище, но понимал, что есть вероятность того, что именно сейчас в гараже идёт бой. Возможно, именно сейчас Зверь рвёт на части девчонку, а та каким-то образом сумела причинить боль своему противнику…

Развернувшись на месте так быстро, как позволяли измученные артритом суставы, Дмитрий Юрьевич заковылял к воротам. Открыть их оказалось проще простого: просунуть руку между металлических прутьев, подцепить крючок… Створка распахнулась с противным скрипом, и именно этот резкий звук обратил внимание дядьки Митяя на то, что в воздухе снова разлилась утренняя тишина. Неестественная тишина, как перед бурей.

Стиснув зубы, чтобы дрожащий подбородок не выдавал его страха и волнения, дядька Митяй как мог быстро поковылял к покрашенному облупившейся зелёной краской гаражу. Сейчас он войдёт туда и… Что он будет делать, если увидит лежащий на верстаке труп Кати, вскрытый и наполовину разделанный, как свинья на бойне, он не знал. Даже не задумывался об этом. Перед ним рисовалась чёткая картина того, как он хватается за влажную от росы ручку двери и рывком распахивает её, а дальше начиналась сплошная чернота.

Ему оставалось всего шаг или два до гаража, когда дверь, которую он собирался открыть, распахнулась сама. И старик оказался лицом к лицу с Андреем Семёновичем. Со Зверем, в этом он больше не сомневался. Слабый вздох сорвался с губ старика и растворился в стремительно теплеющем воздухе быстрее, чем достиг ушей Андрея Семёновича.

Мужчина выглядел ужасно. На лице красовался боевой индейский окрас. Царапины, продолжавшие кровоточить, делили его лицо на две неравные половины. Одежда, грязная и насквозь мокрая от пота, прилипла к телу, под мышками и на животе расплылись огромные пятна. Но хуже всего выглядели глаза. Тусклые и неподвижные, словно их обладатель скончался уже несколько дней назад и продолжает ходить по земле лишь по инерции, раз за разом совершая привычные действия. И дополнял это впечатление запах. Мерзкий запах разложения, тухлого мяса, дерьма и беспощадного, животного страха.

Дядька Митяй отшатнулся от неожиданно встреченного чудовища. Старик раскрывал и закрывал рот, силясь не то закричать, не то заговорить с мужчиной. Содрогнувшись, Дмитрий Юрьевич попытался спастись, отступая назад и держа перед собой скрещенные на уровне лица предплечья, словно щит.