Сыночкина игрушка

Наступила тишина. Свете отчаянно хотелось думать, что Артём в это время успокаивается и чувствует стыд за то, что сорвался. Но мужчина продолжил с той же злобой в голосе:

— Всё? Разговор окончен?

— П… Пока…

Трубка выпала из Светиной руки и с глухим стуком ударилась об пол. Крышка и аккумулятор отлетели под кровать. Но всё это не имело ни малейшего значения. Светлана рыдала, сидя на краю кровати, сжав узкими ладонями лицо. Теперь она осталась совсем одна.

63.

Марина появилась всего на несколько секунд позже полицейских, но моментально стянула на себя всё внимание. Она ещё только подходила к дому Андрея Семёновича, а участковый уже расслышал зычный голос Зотовой, и беззвучно вздохнул. На чью бы сторону ни встала эта скандалистка, дела она не упростит. И, судя по обрывкам фраз, которые до него долетали, поддерживала она отнюдь не власти.

— Ах вы подонки! — голосила Марина. — Змеи подколодные! У-у-у, твари! Набросились на человека!

Её крупная фигура мелькала в редкой пока ещё толпе, и женщина трясла кулаками перед лицом то одного, то другого зеваки.

— Валя, займись! — шепнул один из оперов.

Полицейские ловко разделились: участковый отправился к разъярённой женщине, оперативники — на участок Андрея Семёновича. Они полагали, что Марина среагирует на форму Валентина Георгиевича, но просчитались. Толстуха моментально отметила движение у запертых ворот, и метнулась наперерез. В два прыжка оказавшись перед полицейскими, она грудью закрыла от них место, где смыкались створки.

— По какому праву вы тираните человека?! — заорала она, и толпа откликнулась неодобрительным гулом. — Вы хоть знаете, как он живёт, а?! Знаете, что сынка-инвалида один растит?

Ропот в толпе нарастал. Кто-то выкрикнул:

— Да арестуйте её уже!

Подростки, пришедшие следом за полицейскими, разразились хохотом. Разраставшаяся с каждой секундой толпа загудела. Некоторые поддерживал арест Марины, некоторые высказывались против… Валентин Георгиевич продвинулся вперёд, на ходу бросив операм:

— Это тётка пропавшей.

Те растерянно переглянулись. В их представлении родственница девушки скорее поддержала бы идею линчевать предполагаемого похитителя, а не заступалась за него. Но участковый, понимавший не больше них, уже обращался к блокировавшей ворота женщине:

— Марина Витальна, что вы творите? Речь о вашей племяннице идёт, нам нужно…

— Не позволю! Не позволю! — Марина обвела безумным взглядом толпу и снова обратилась ко всем сразу: — Да что же вы творите, а?! Изверги!

— Да никто с ним ничего не творит! — голос участкового взмыл вверх, перекрывая шум. — И творить не будет! Мы просто пришли поговорить!

Марина молчала всего секунду, и участковый даже подумал, что смог достучаться до женщины. Но та лишь переводила дух перед новой атакой.

— Кто донёс?! Кто донёс?!

Она повторяла и повторяла один и тот же вопрос, едва ли понимая смысл произносимого ей самой слова. Её взгляд блуждал по окружавшим её лицам, пока, наконец, не остановился на лице Дмитрия Юрьевича. Медленно подняв руку, она ткнула в него пальцем. Лицо её исказилось в отвратительной гримасе, она захлебнулась собственным криком… и бросилась на старика. Молча, как прыгают натренированные псы, натасканные валить на землю и терзать.

Дядька Митяй, взвизгнув и разом растеряв всю свою торжественность, отшатнулся назад. Впрочем, он мог этого и не делать: полицейские ловко перехватили Марину. Осторожно, но сильно сжав её руки в крепких пятернях, рывком оттащили в сторону. Толпа ликовала.

— А ну угомонись! На пятнашку тебя закрою, дура!

Не слушая, женщина билась в крепких руках, стремясь выскользнуть и добраться до старика. Лицо её покраснело так сильно, что участковому на миг стало страшно, не хватит ли её удар. Подол цветастого платья задрался, обнажив массивные загорелые ляжки. Дёрнувшись, Марина едва не ударила одного из державших её мужчин в пах. Люди вокруг уже откровенно хохотали, появилось несколько мобильных.

«И правда,» — подумал Валентин Георгиевич. — «Куда же без видео?»

Ситуация накалялась. Оперативники, которые поначалу отнеслись к Марине едва ли не с юмором, быстро теряли терпение, злость проглядывала то на одном, то на другом лице. Они готовились к серьёзной и важной встрече, а вместо этого попали в какой-то фарс. Ещё несколько секунд — и один из них, не выдержав, причинил бы Марине боль, чтобы отрезвить и нейтрализовать. Но безумие прервал тот, от кого этого меньше всего ждали.

— Марина! Хватит!

Зычный, властный голос прозвучал из-за ограды, и женщина послушно обмякла на руках оперов. Позже полицейские признались друг другу, что в тот момент испытали едва ли не благодарность потенциальному преступнику. Толпа затихла, с интересом ожидая: что дальше сделает толстяк? Прогонит полицейских? Примется орать на них? Но тот продолжил спокойно, обращаясь к женщине:

— На, блюдо забери. Очень вкусные пирожки были, — он над забором передал таз притихшей женщине, и его взгляд встретился со взглядом участкового. — А что тут творится? Георгич, что происходит?

Валентин Георгиевич кивнул на оперативников:

— Они объяснят.