Сыновья алых лун

В сезон Ветров округ Красных Песков наполнялся движением. По широким степям мигрировали стада мегрунов, чахлая трава полнилась шипением вылупившихся змей, а леса — щебетом и порханием птиц. С холмов сходили полчища красных смерчей, похожих на призрачные воинства. И сказок о них рассказывали много, но когда Риэ подрос, то убедился: это всего лишь ветер и песок. Он любил ловить вихри, догоняя и прыгая в центр. Правда, после вся одежда и волосы становились багровыми.

Ронн же, напротив, замирала. Шквальные ветра загоняли жителей в дома, на набережной включали защитные поля, чтобы штормовые волны не размывали фундамент, и черные от поднятой мути валы ярились за высокими прозрачными стенами, сползая по ним пенными полосами. Центральный базар тоже закрыли силовым полем, и он превратился в самое оживленное место во всей столице. Лиаш исправно выдавал Риэ семь лиловых пластин в конце каждого рабочего дня. Лавка процветала, и у хозяина не было причин задерживать плату, что у других купцов случалось нередко.

Но с каждым днем у Риэ становилось все тяжелее на душе. Каждый проходящий день, каждая печать приближали конец сезона, а значит — отлет Даро. Риэ уже знал: в академии учатся пять оборотов и нечасто прилетают домой. Он не питал иллюзий. Почти целый оборот крепкой дружбы останется лишь воспоминанием… Даро тоже старался проводить вместе каждую свободную каплю, хотя Риэ однажды стал свидетелем его ссоры с сестрой по коммуникатору. Увидев вызов, Даро знаком попросил Риэ выйти из поля зрения камеры. Девушка-Высшая выглядела разгневанной даже в те мгновения, что Риэ смотрел на голограмму прежде, чем из вежливости отвернуться. И упрекала брата в невнимании к ней. Риэ чувствовал себя виноватым: ведь Даро был дорог не только ему одному, и когда Даро сообщил, что не придет сегодня, Риэ отнесся с пониманием.

Рабочий день уже треть печати как закончился. Риэ смотал изоляцией последний поломанный проводок внутри робочистильщика, включил его и пустил по полу. Робот не прополз и одной ми[1], когда снова остановился. Риэ шепотом выругался, поднял его и обернулся, заслышав шаги Лиаша.

«Оставь. Сделаешь завтра».

«Там нужно всего лишь заменить провод, — возразил Риэ, — это быстро».

Хозяин посмотрел на него и улыбнулся.

«Ты прилежно трудишься. Я с удовольствием оставлю тебя работать и после того, как договоренность кончится».

«Какая договоренность?» — насторожился Риэ.

«С твоим покровителем».

Оценив выражение глаз Риэ, Лиаш вскинул ладонь перед лицом в чисто деревенском жесте стыда, слишком экспрессивном для урожденного Высшего, повернулся и пошел к выходу. Риэ отшвырнул чистильщика и догнал торговца, схватил за рукав, окончательно пустив все нормы приличий к аатским хвостам.

— Нет уж, договори, раз начал!

Лиаш потряс головой.

«Я не хочу проблем».

— Я не доставлю их, клянусь своей кровью! — вскричал Риэ. — Только объясни мне…

Торговец вырвал рукав и вздохнул, молча дошел до стойки и уселся у кассы.

— Ты не знал, с кем все это время мыл полы? Серьезно?

Риэ покачал головой.

— К лучшему, — негромко сказал сиуэ. — Потому что я — знал, КТО вместе с другими работниками выносит мусор из моей лавки. И мне было нелегко на это смотреть… Но приказы наследника трона не оспаривают.

***

Обычно это Даро чуть что, выходил из себя, но сейчас сам Риэ не ощущал привычной твердой почвы под ногами. Его словно несло мощным течением.

Под водой звуки разносятся далеко и быстро. Охотник должен быть тихим, как тень, не выдавать свое присутствие ни добыче, ни тем, для кого может стать добычей он сам. Сиуэ — морские охотники. Громкие звуки приличны разве что неразумным младенцам. Риэ было наплевать на нормы приличий. Пусть его сочтут хоть сумасшедшим. Но молчать он просто не мог, нужно было как-то избавиться от этого обжигающего кома в груди.

«Я справлюсь. Нам не нужна милостыня».

Но Риэ не справился. Не смог ничего сам. А значит… Значит…

Высокие ворота дворца охраняли двое безликих роботов и двое гвардейцев в полном обмундировании. Риэ подошел к ажурной решетке и, набрав побольше воздуха в легкие, заорал:

— Даро!

Сзади, на улице, замолкли шаги прохожих, гвардейцы направились к незваному гостю.

— Даро Итари Онья, выйди ко мне! — не унимался Риэ, пока они с каменными лицами теснили его прочь от ворот.

Молчаливая громада дворца за деревьями почти сливалась по цвету с закатными лилово-золотыми облаками.

— Да выпусти меня, зверюга, — прорычал Риэ, выдираясь из крепкой хватки. — Мне нужно поговорить с ним! Позови Даро!

— Слишком мелкая ты рыбка, чтобы беспокоить наследника, — насмешливо бросил гвардеец. — Осади назад, а то сделаю больно.

Получив тычок в грудь, мальчик отлетел и едва устоял на ногах. Горячий ком разросся, затопил сознание, мир залило черным. Риэ ощутил в руке перекладину шеста…

Он очнулся, стоя на коленях. Жесткая перчатка гвардейца держала за шиворот, другая стискивала оба запястья за спиной. На губах ощущалась горьковатая пыль, поодаль лежал переломленный пополам шест. Риэ яростно рванулся, но его легко удержали. Второй гвардеец смотрел на экран коммуникатора: