Сыновья алых лун

«Вернись и прибери беспорядок. После возвращайся к урокам».

Даро поднял руки в жесте покорности, развернулся и побежал к закатному крылу. Он чувствовал: наставник не станет рассказывать об этой шалости отцу. Даро сказочно повезло, что он принял такое решение, хоть и неясно, почему. Но нужно выполнить приказ, продолжать испытывать удачу было бы глупостью.

***

Итари Алин Онья, правитель планеты Ронн в системе Пяти Планет, в целом поддерживал своего сюзерена Айно Энсо в политике реформации. Пять Планет, благодаря упорному труду Бронзового Правителя Энсо, стали самой передовой и развитой системой Кас Ди, не считая столичной сдвоенной системы, вращающейся вокруг альфы Кассиопеи. Однако иной раз, участвуя в совете или изучая новые директивы, Итари позволял себе тяжело вздохнуть.

Народы сиуэ живут долго. Они неспособны принять кардинальные перемены сразу, для этого им порой требуется не одна сотня оборотов. И будь ты хоть членом Золотого Совета, твой приказ значит для простого рыбака не больше, чем щебет морских муо на закате… Итари казалось, что Энсо, проживший среди людей больше любого сиуэ, иногда забывает об этом. Как и об опасности нового переворота… В системе Пяти Планет до сих пор далеко не все приняли тот факт, что ими будут править полукровки — сыновья, рожденные от Энсо человеческой женщиной. У ворот дворца Бронзового Правителя регулярно находили маленькие клинки из красного камня оргави — знак угрозы прерывания рода.

Как и его сюзерен, Итари Онья растил двоих детей — сына Даро и дочь Найю, на один оборот младше. Итари отлично помнил мучительно долгое время, когда никто из семьи не мог позволить себе и тени надежды на то, что род Онья будет продолжен. Впереди ждали лишь неизбежная смерть и последующий кровавый хаос. Многие высшие Королевства обрывали свою жизнь сами, невзирая на то, что это всегда считалось проявлением безответственности и трусости. Жрецы не могли полноценно утешить мятущиеся народы. Только ужесточившиеся правила поведения, требующие большого самообладания, спасали высших от безумия. Лишь после войны все изменилось… Принимая своего орущего первенца, Итари Онья впервые за полторы сотни оборотов позволил себе слезы.

Найя походила на легкий ветерок — ее звенящий смех мог снять любую тяжесть с сердца, а ласковые золотисто-оранжевые глаза смотрели на отца с невероятными для столь малого возраста пониманием и нежностью. Итари обожал ее, и проказница прекрасно знала об этом. Пользуясь своим положением отцовской любимицы, Найя прикрывала свои проделки, как и проступки Даро, перед родителями и учителями. На нее невозможно было всерьез сердиться, даже если Итари знал, что дочь, лукаво улыбаясь, врет ему в глаза. Впрочем, когда во дворце проходили важные переговоры или праздники, куда приглашалась знать с Ронн и сопредельных планет, Найя вела себя безупречно, сознавая свой долг и тонко чувствуя ту грань, за которую нельзя переходить дочери Правителя.

С сыном было сложнее. С ним разрыв поколений ощущался в каждой мелочи, традиции имели для Даро меньше значения, чем хотелось бы. Итари видел причины поступков сына и порой признавался себе, что на его месте, возможно, принял бы схожее решение. Однако это не избавляло от необходимости брать в руки гибкий прут дерева лиу и преподавать Даро неприятные уроки повиновения. К счастью, такое случалось нечасто.

***

Все детство Даро с нетерпением ждал праздника своего совершеннолетия, хоть сопутствующие обряды и нелегки. То, что происходило в храме Марай, являлось, по сути, первым испытанием юных сиуэ на стойкость. После ритуального утопления давали выпить чашу с туманным питьем, от которого реальность расслаивалась перед глазами, что было гораздо страшнее жжения от наносимых руками жрецов татуировок с родовыми знаками[2]. Но оно стоило того, поскольку означало, что Даро вырос и может брать на себя ответственность за свои поступки. Стал настоящим взрослым, готовым приносить пользу и совершать великие дела.

Однако с тех пор прошло уже полтора оборота, а жизнь Даро не слишком изменилась. За ним все так же неусыпно наблюдали родители и наставники. Обязанности наследника становились многочисленнее, но ни одна из них не приносила Даро удовлетворения. Хотя прямого запрета на выход за пределы владений не было, он чувствовал себя замурованным во дворце, отделенным от реальной жизни высокими стенами силовых полей. Даро ежедневно учил наизусть множество фактов и законов окружающего мира, но они оставались для него лишь картинками на голоэкране и завитками на шариках книг.