Сыновья Ананси

При посадке самолет «Карибских авиалиний» так тряхнуло, что Толстяк Чарли уронил журнал. Он поднял его и засунул обратно, в карман стоящего впереди кресла, спустился по трапу и поплелся по бетонной полосе.

День клонился к вечеру.

Из аэропорта Толстяк Чарли ехал в отель на такси, и за время поездки узнал кое-что, о чем в журнале «Карибских авиалиний» не пишут.

К примеру, он узнал, что музыка, настоящая музыка, правильная музыка – это кантри и ковбойские песни. На Сент-Эндрюсе это знают даже растаманы[78]. Джонни Кэш? Бог. Вилли Нельсон? Полубог.

Он узнал, что никаких причин уезжать с Сент-Эндрюса нет и не было. Таксист причин для отъезда не видел, а думал он об этом порядком. На острове есть и пещера, и гора, и джунгли. Отели? Двадцать штук. Рестораны? Десятки. Большой город, три городка поменьше, несколько деревень. Еда? Здесь растет все. Апельсины. Бананы. Мускатный орех. И даже, сказал таксист, лайм.

– Не может быть, – сказал на это Толстяк Чарли, больше для того, чтобы поучаствовать в беседе.

Таксист же воспринял эту реплику как сомнение в собственной честности. Он вдарил по тормозам, развернулся, съехав в кювет, выскочил из автомобиля, перегнулся через изгородь и сорвал что-то с дерева.

– Смотрите! – сказал он. – Никто никогда не назовет меня лжецом! Что это?

– Лайм? – спросил Толстяк Чарли.

– Именно.

Таксист с креном пополам выехал обратно на дорогу. Он сообщил Толстяку Чарли, что «Дельфин» – отличный отель. У Толстяка Чарли на острове семья? Он здесь кого-нибудь знает?

– Вообще-то, – сказал Толстяк Чарли, – я тут кое-кого ищу. Женщину.

Таксист решил, что это прекрасная идея, ведь если ты ищешь женщину, Сент-Эндрюс – самое подходящее место. И все потому, развил он тему, что женщины на Сент-Эндрюсе пофигуристей женщин с Ямайки, и не так часто разбивают сердца и надежды, как тринидадки. Кроме того, они красивее доминиканок, да еще и готовят так, что лучше поварих на свете не найдешь. И если Толстяк Чарли ищет женщину, он попал в правильное место.

– Я ищу не просто женщину, а конкретную женщину, – сказал Толстяк Чарли.

Таксист сказал Толстяку Чарли, что тому сегодня здорово повезло, потому что он, таксист, знает на острове буквально всех и очень этим гордится. Для того чтобы знать всех, сказал он, нужно прожить здесь всю жизнь. И он готов поспорить, что Толстяк Чарли не знает в лицо всех англичан, и Толстяк Чарли признал, что это так.

– Она друг семьи, – сказал Толстяк Чарли. – Ее зовут миссис Хигглер. Келлиэнн Хигглер. Слышали о такой?

Какое-то время таксист молчал. Казалось, он думает. Потом он сказал, что нет, никогда о такой не слышал. Такси остановилось у отеля «Дельфин», Толстяк Чарли расплатился и вошел.

У стойки администратора стояла девушка. Он, положив на стойку лайм, предъявил ей паспорт и номер брони.

– У вас есть какой-нибудь багаж?

– Нет, – извиняющимся тоном сказал Толстяк Чарли.

– Совсем?

– Совсем. Только лайм.

Он заполнил несколько форм, а она дала ему ключ и объяснила, куда идти.

Когда в дверь постучали, Толстяк Чарли принимал ванну. Он обернулся полотенцем. За дверью стоял коридорный.

– Вы лайм на стойке забыли, – сказал он, передавая лайм Толстяку Чарли.

– Спасибо, – сказал Толстяк Чарли и вернулся в ванну. А потом улегся спать, и ему снились беспокойные сны.

* * *

Грэму Коутсу в его доме на горе тоже снились очень странные сны: темные и непрошенные, не сказать неприятные. Он не мог толком вспомнить, что ему снилось, но, открыв по утрам глаза, смутно подозревал, что всю ночь гонялся за маленькими тварями в высокой траве, обездвиживая их ударом лапы и раздирая тельца зубами.

Ему снилось, что его зубы – оружие уничтожения.

Он просыпался в легком беспокойстве, которое днем лишь усиливалось.

Каждое утро начинался новый день, а Грэм Коутс уже тосковал в изгнании, хотя прошла всего неделя новой жизни. У него бассейн, да, и деревья какао, и грейпфруты, и мускатный орех, и полный винный погреб, и пустая мясная холодильня, и медиа-центр. У него есть спутниковое телевидение, большая коллекция DVD – не говоря уже о развешенных по всем стенам произведениях искусства на тысячи долларов. Каждый день приходит повар, который готовит пищу; в доме есть экономка и садовник (семейная пара, приходят ежедневно на несколько часов). Пища отличная, климат – если вам нравятся теплые солнечные деньки – идеальный, но все это не приносило Грэму Коутсу той радости, которую, по его мнению, должно было приносить.

С тех пор как покинул Англию, он не брился. Бороды это ему не обеспечило, щеки лишь покрылись щетиной, придающей мужчинам изворотливый вид. Вокруг глаз круги, как у панды, а под глазами – мешки.

Он плавал в бассейне по утрам, но солнца в основном избегал; он говорил себе, что не для того нажил неправедным путем деньги, чтобы истратить их на лечение рака кожи. Или чего-то еще.