Сыновья Дьявола

Сейчас наступает решающий момент. И поэтому я делаю то, что у меня получается лучше всего: стараюсь быть человечной. Смотрю ему прямо в глаза, чтобы он мог читать по ним то, что я чувствую, и подхожу к нему на достаточно близкое расстояние, чтобы он ощутил свое превосходство надо мной благодаря росту и силе. То, что было сказано мной в ангаре, уязвило самолюбие главаря банды, но нужно, чтобы он понял: я здесь не для того, чтобы унизить его.

– Если бы я не настояла и не убедила Картера, вы бы уже были закопаны на два метра под землей. Я увидела то человеческое, что стояло за вашим оскорблением в наш адрес, и я не единственная проявила к вам сочувствие. Мы не хотим ни всеобщей резни, ни вообще каких-либо человеческих жертв – ни с нашей, ни с вашей стороны. Зачем кому-то умирать, когда есть так много доступных решений? Мы можем все жить, Лукас. Кровопролитие не принесет вам ни территории, ни решения проблемы.

Сунув руки в карманы, он поднимает лицо к солнцу.

– Хороший главарь банды не бежит от трудностей.

– Но хороший главарь банды умеет принимать верные решения, которые позволят его людям остаться в живых. Я не прошу тебя бежать, я прошу тебя жить.

Правило номер шесть: не проявлять вежливость до тех пор, пока не заставишь других себя уважать.

Его взгляд, устремленный на меня, проникнут предельной человечностью.

– Остаться в живых, но вернуться при этом в Бразилию, не имея возможности прокормить наших близких, – это не верное решение.

– Я с тобой согласна. Именно поэтому и изучила ситуацию в Панаме, а Картер нашел для вас подходящую территорию в Колоне. Он готов предложить вам сто пятьдесят тысяч долларов – они помогут завоевать авторитет, развить там новую деятельность, перевезти ваши семьи и оплатить им, когда будет нужно, медицинскую помощь. Он дает вам возможность снова поверить в будущее, Лукас.

Он прищуривается, в его глазах читается куча вопросов.

– Почему я должен тебе доверять?

– Потому что я здесь и разговариваю с тобой, хотя могла бы спокойно остаться на вилле Картера и быть в безопасности. Потому что я всего лишь девятнадцатилетняя девчонка, едва покинувшая родительское гнездышко и открывающая для себя мир банд, но при этом я ненавижу насилие и считаю, что каждая жизнь имеет ценность. Потому что я пошла на риск, что меня убьют, но сделала это ради моих парней, ради твоих парней и ради собственной совести. Теперь твоя очередь принять пари и довериться мне – ради твоих парней и ради твоей собственной совести.

Он напряженно всматривается в мое лицо, стараясь уловить в нем какую-то черточку или деталь, способную меня выдать. Но я знаю, что он ничего не найдет, потому что я абсолютно прозрачна и все во мне дышит искренностью.

– Ну так что? По рукам?

Он еще мгновение смотрит мне в глаза, а затем наконец кивает. Все накопившееся во мне напряжение разом спадает – будто гора сваливается с плеч, – и я не могу скрыть радости. Маска уверенности и превосходства, тщательно проработанная с Картером, исчезает. Со стороны я, наверное, похожа сейчас на девчушку, которая только что старательно раскрасила картинку, сумев ни разу не заступить за контур.

Кажется, моя радость заразительна, поскольку Лукас с искренней улыбкой протягивает мне руку. Мы обмениваемся дружеским рукопожатием, которое выражает взаимное уважение.

Я достаю из внутреннего кармана кожаной куртки самый пухлый конверт с деньгами из всех, что мне когда-либо доводилось видеть, и протягиваю его Лукасу.

– Здесь семьсот пятьдесят стодолларовых купюр, то есть семьдесят пять тысяч долларов. Вторую половину вы получите завтра утром на границе. Вас остановят для проверки, и через границу вы поедете уже со вторым конвертом.

Он проверяет содержимое, а затем у него вырывается короткий недоверчивый смешок. Он тоже явно никогда не держал в руках столько денег.

– Надо признаться, что смелости тебе не занимать. Ты мне нравишься.

Я подмигиваю ему в ответ, и мы возвращаемся в ангар.

На долю секунды меня вдруг охватывает сомнение, и я говорю себе, что все получается как-то слишком легко и, возможно, здесь скрывается какая-то ловушка, чтобы я потеряла бдительность. Однако я хочу доверять человечеству и поэтому отгоняю эти негативные мысли.

Вернувшись в ангар, Лукас забирает со стола папку и поворачивается к своим парням.

– Сваливаем!

Парни хмурятся – одни удивленно, другие злобно, однако властный взгляд босса заставляет их подчиниться.

Лукас пропускает всех их вперед – словно желая предотвратить сопротивление с их стороны – и, подождав, пока парни послушно выйдут, поворачивается ко мне.

– Спасибо… – начинает он и запинается.

– Авалон.

Он кивает мне с улыбкой, прячущейся в уголках рта, и бросает на Сыновей Дьявола высокомерный взгляд, достойный главаря банды, которым он и является. Затем выходит из ангара, и дверь за ним закрывается.

Проходит несколько секунд, каждая из которых отмечена ударом моего сердца в свинцовой тишине.

– Клянусь Одином, что ты такого ему сказала? – спрашивает явно впечатленный Сет.