Сыновья и любовники

Она была совершенно выбита из колеи. Обыскала весь дом. И чем больше думала, тем ясней становилось, что деньги взял муж. У нее только и было денег, что в кошельке. Невыносимо, что он мог взять их тайком. Так уже бывало дважды. В первый раз она не подумала, что он виноват в пропаже, но в конце недели он подложил недостающий шиллинг в кошелек. И тогда она поняла, что деньги брал он. Во второй раз он их не вернул.

На сей раз ее терпение лопнуло. Когда муж пообедал – а пришел он домой рано, – она сказала ему холодно:

– Ты вчера вечером взял у меня из кошелька шестипенсовик?

– Я?! – он изобразил оскорбленную невинность. – Ничего я не брал. Сроду не видал твоего кошелька.

Но ясно было – он лжет.

– Да ты ж знаешь, что взял, – негромко сказала она.

– Говорят тебе, не брал! – заорал Морел. – Опять ко мне цепляешься, а? Нет, хватит с меня.

– Только я отвернусь, ты крадешь у меня из кошелька шестипенсовик.

– Я тебе этого не спущу, – сказал он, вне себя отшвырнув стул. Торопливо пошел умыться, потом решительно отправился наверх. Скоро он спустился, уже одетый, с большим узлом в огромном синем клетчатом платке.

– Жди теперь, когда меня увидишь, – сказал он.

– Скорей, чем мне захочется, – отвечала она; и тут Морел со своим узлом затопал вон из дома. Она сидела и не могла унять дрожь, но сердце до краев было полно презренья. Что делать, если он уйдет на какую-нибудь другую шахту, станет там работать и свяжется с другой женщиной? Но нет, где ему, слишком хорошо она его знает. И уж в этом она вполне уверена. Но все равно тревога терзала душу.

– Где наш папка? – спросил Уильям, придя из школы.

– Он сказал, что от нас убежал, – отвечала мать.

– Куда?

– Да кто ж его знает. Увязал свои пожитки в синий платок и сказал, что не вернется.

– Что ж мы станем делать? – вскрикнул мальчик.

– Да не бойся, никуда он не денется.

– А вдруг не вернется? – со слезами спросила Энни.

И вместе с Уильямом она забилась в угол дивана, они сидели там и плакали. А миссис Морел рассмеялась.

– Дурачки вы мои! – воскликнула она. – Еще нынче вечером его увидите.

Но дети были безутешны. Смеркалось. Миссис Морел, охваченная усталостью, забеспокоилась. Она говорила себе, какое облегчение никогда больше не видеть Уолтера; но и тревожно было – ведь у нее на руках дети; да и чувствовала она, что внутренне еще связана с ним, не готова его отпустить. И втайне отлично знала, нет, не может он уйти.

Когда она пошла в сарай в конце огорода за углем, что-то помешало ей открыть дверь. Она посмотрела. За дверью лежал в темноте синий узел. Она присела на большой кусок угля и рассмеялась. И каждый раз, как взглядывала на него – такой большой и, однако, такой постыдный, сунутый в угол за дверь, с повисшими концами платка, будто удрученно опущенными ушами, ее опять разбирал смех. На душе полегчало.

Миссис Морел ждала. Она знала, денег у него нет, так что если он задержится в пивной, его долг возрастет. Она так устала от него… устала до смерти. Ему не хватило мужества, даже чтоб вынести со двора свой узел.

Она сидела и раздумывала, и около девяти он отворил дверь и вошел, жалкий, но при этом угрюмый. Она ни слова ему не сказала. Он снял куртку, плюхнулся в кресло и начал стаскивать башмаки.

– Чем снимать башмаки, ты бы сперва принес свой узел, – спокойно сказала она.

– Скажи спасибо, что я нынче вернулся, – сказал он угрюмо и поглядел исподлобья, стараясь, чтоб это прозвучало повнушительней.

– Да куда бы ты пошел? Ты и узел-то свой не решился вынести со двора, – сказала миссис Морел.

Таким он выглядел дураком, она даже и сердиться на него не могла. Он все стаскивал башмаки, готовился ко сну.

– Не знаю, что у тебя там в синем платке, но если ты его не принесешь, его утром притащат в дом дети, – сказала она.

Услыхав это, он встал, вышел во двор, через минуту вернулся и, не глядя в сторону жены, прошел через кухню и поспешно поднялся по лестнице. Увидев, как он с узлом в руках торопливо проскользнул в дом, миссис Морел посмеялась про себя, но горько ей было – ведь прежде она его любила.

3. ОТХОД ОТ МОРЕЛА – СРАЖЕНЬЕ ЗА УИЛЬЯМА

Следующую неделю Морел был просто невыносим. Подобно всем углекопам, он был большой поклонник лекарств, за которые, как ни странно, часто платил сам.

– Уж и элексиру мне жалеешь, – сказал он. – Чего ж такое делается, в нашем доме и глотнуть ничего нету.

Так что миссис Морел купила ему эликсир с купоросом, его любимое первейшее лекарство. И он приготовил себе кувшин полынного чаю. На чердаке у него были подвешены пучки сухих трав: полынь, рута, шандра, цветы бузины, неврачница, алтей лекарственный, иссоп, одуванчик и василек. Обычно на полке в камине стоял кувшин с тем или иным отваром, и Морел пил его, не жалея.

– Красота! – сказал он, отпив полынного чая и чмокая губами. – Красота! – И стал уговаривать детей отведать.

– Это получше всякого там вашего чаю или какава, – заверял он. Но они не соблазнялись.