Сыны грома

Маугер тем временем доковылял до противоположного края арены и теперь тряс головой, пытаясь вернуть себе утраченный разум. На плащ под его ногами падали осколки зубов и огромные сгустки крови. Сигурд стоял к англичанину спиной, не сводя с меня неподвижного взгляда, и я подумал, что погубил своего господина. Я исполнил долг вражеского щитоносца, вместо того чтобы позволить ярлу разрубить Маугера пополам. Но вдруг глаза Сигурда вспыхнули. Он, ощерясь, повернулся к противнику, и сражение загрохотало с новой силой. Столкновение щитов смяло металлические шишаки. Ярл отразил низкий взмах вражеского меча, но англичанин тут же ударил его железным ободом щита в висок, отчего шлем викинга, подскакивая, покатился по земле. Обезумев, как медведь, пронзенный множеством стрел, Маугер превратил в груду щепок второй щит своего противника. Однако молниеносно подоспевший Улаф спас ярла, подав ему третий, последний, щит. Наш капитан был старше всех нас годами, но оставался крепким, словно дуб. Если б не он, выпад Маугера сокрушил бы Сигурда. Я не представлял себе, откуда в человеке могут взяться силы, чтобы наносить или отражать столь грозные удары.

Давно сгустилась ночь, а битва продолжалась. Воины поочередно нападали и защищались, при любом случае глотая воздух с жадностью, которой позавидовал бы океан. Прежде я и не думал, что щиты порой принимают на себя такую бурю, продолжая заслонять хозяев, хотя уже не раз должны были разлететься на части.

Золотые волосы Сигурда растрепались и мокрыми прядями падали на лицо, наполовину залитое кровью, блестевшей в свете факела. Выхватив из рук Улафа последний щит, он постучал по нему мечом, словно предлагал Маугеру возобновить нападение. Рот англичанина темнел сплошной кровавой дырой. Маугер хромал, заслоняясь вторым щитом. Уже не в силах говорить, он лишь кивнул викингу и, с трудом передвигая ноги, двинулся к нему под ободряющие крики саксов. Я пошел за ним и остановился позади его левого плеча, наблюдая за обоими противниками в надежде, что мне достанет ловкости уклониться или защититься от неистового взмаха того или другого меча. У Улафа больше не было щитов для нашего ярла, и он, бессильный ему помочь, стоял у черты, проведенной жрецом на земле за плащами. Кулаки старого воина были сжаты в тугие узлы, чело нахмурено, и он тихо рычал: «Прикончи его, Сигурд! Прикончи!»

После столкновения щитов противники разошлись и взмахнули мечами: Маугер высоко, Сигурд низко. Последний оказался быстрее, и звенья кольчуги его врага разлетелись от удара в бедро, однако англичанин все же успел пронзить броню на плече викинга и вырвать острием кусок мяса. Взвыв от боли и ярости, Сигурд обрушил свой меч на щит Маугера. Тот, шатаясь, попятился и ответил тем же. Ярл отшвырнул обломки щита, расколотого мощным неприятельским ударом, и приготовился к новому нападению. С кровожадной усмешкой воин Эльдреда проковылял вперед и взмахнул мечом, желая снести противнику голову, но Сигурд резко пригнулся, описал несколько поворотов вокруг своей оси и, приблизившись к врагу слева, всадил острие в его правое бедро. Раздался такой звук, будто кто-то расщепил полено. Видно, у англичанина была сломана кость: он вскричал и рухнул на колени. Рана на плече ярла кровоточила, весь его левый бок вымок в блестящей крови, но он снова пошел на Маугера. Меч Сигурдова отца на мгновение повис в воздухе, поймав свет факела, затем опустился, встреченный вражеским щитом, и снова взмыл. На сей раз щит раскололся, эхо подхватило его треск. Я выбежал вперед, подавая англичанину последний щит. Сигурд заворчал и все же отступил, позволив мне надеть кожаные ремни на предплечье Маугера. Тот, прорычав слова благодарности, попытался встать, но не смог. Я отскочил, и ярл вновь замахнулся, однако воин Эльдреда сумел ударить его в голень, и он тоже упал на колени. Теперь противники неотрывно смотрели друг другу в глаза. Боль искажала их лица, израненные тела содрогались от изнеможения.

Норвежцы и англичане кричали, призывая своих первых воинов подняться и кончить дело, но ни Сигурд, ни Маугер уже ничего не слышали, погруженные в собственные миры, где бушевало лишь пламя смертельной муки.