Сыны грома

– Тебе следует держать людей на привязи, Сигурд, – сказал Эгфрит, морщась. За нашими спинами боролись Свейн и Брам, а другие викинги ревели, поддерживая того или другого. – Как только император увидит Евангелие, он захочет его получить, – продолжил монах. – Если все пройдет так, как я прошу в своих молитвах, Карл купит книгу по хорошей цене. Но если он проведает, что вы норвежцы… – Эгфрит поднял палец, перепачканный чернилами, – он сочтет себя обязанным забрать ее у вас силой.

– Довольно разговоров, – ответил Сигурд, сопроводив свои слова широким зевком, что, верно, обидело монаха. – Разбудите меня, когда придет император. – Ярл отодвинул назад скатанный мех и положил на него голову. – Но если спугнете хороший сон, отрежу вам яйца.

Я отправился в шалаш, который соорудила Кинетрит. Сигурд на то и был ярлом, чтобы держаться неустрашимо, и все-таки он не видел своими глазами того каменного мира, что строили франки. Он не встречался с Карлом.

Два дня спустя мы проснулись на рассвете под гавканье наших часовых. К нам приближался император. Мы спешно надели кольчуги и шлемы, взяли оружие – не потому что хотели драться, а потому что хотели предстать перед франками во всей красе. Извечное тщеславие понуждает воинов лезть из кожи вон, чтобы принять внушительный вид перед другом и недругом. Наш вид в самом деле мог показаться внушительным: мы, более трех десятков викингов, стояли в своих лучших доспехах, сжимая копья, мечи и топоры. Но если мы и думали, будто выглядим грозно, то лишь потому, что еще не видали франков, чье войско внушило бы ужас кому угодно. Взяв щиты, мы выстроились стеною в два ряда перед «Змеем» и «Фьорд-Эльком». По бокам встали лучники.

Так мы ждали франков, выплывавших оттуда, где медленно поднимался диск солнца. Две сверкающие колонны солдат, одетых, как в рыбью чешую, в одинаковые доспехи из железных пластин, тянулись по равнине. Над их головами трепетали знамена.

– Титьки Фригг! Несите кто-нибудь мой флаг! – взревел Сигурд, изумленно моргая.

– Все в порядке, парень, не сворачивай себе шею, – ухмыльнулся Пенда, стоявший рядом со мной. Он понял, что меня встревожило. – Она сзади, с Эгфритом.

– Во что мы ввязались! – произнес Улаф, так низко надвигая шлем на лицо, что, кроме бороды, ничего нельзя было увидеть. – Их там человек пятьсот, и у каждого из этих сукиных сынов имеется на случай чего хорошенькое длинное копье.

Затрубил боевой рог. Под звон оружия и топот башмаков две колонны, растаяв, перестроились в три шеренги. Никому из нас еще не доводилось видеть такой длинной стены щитов. Солдаты четко расступились, и навстречу нам выехали всадники.

– Вон он, – сказал Пенда. – Ну разве это не прекраснейший из всех императоров, которых ты повидал?

Англичане расхохотались. Это славно, если воины, стоящие в первом ряду, могут смеяться. Сигурд оказал им огромную честь, поместив их вперед, и они это знали. Но знали они и то, что им, вероятно, придется раньше других встретить смерть.

Карл поднял руку, и его войско замерло, как каменный всадник, которого я видел возле дворца. Лишь горячее дыхание сотен людей клубилось в утреннем воздухе.

– Он одет не для сражения, – сказал Пенда. – Хороший знак.

Император стоял перед нами в куртке, отороченной шелком, и красивом красном плаще с золотой пряжкой. Из оружия при нем был лишь меч с позолоченной рукоятью в ножнах, украшенных драгоценными камнями.

– Полагаю, Пенда, при нем есть люди, которые сразятся за него, – ответил я, сжимая копье в побелевших пальцах.

– Лорд Эльдред! – крикнул Карл.

Некоторые из нас обернулись. Олдермена не было видно. Мы ждали. Тишину разрезало яростное «брррррук!» куропатки, и стая грачей поднялась с ветвей вязов, кружась и громко крича свое «каа».

– Я здесь, государь, – наконец отозвался Эльдред, проходя сквозь нашу стену.

С ним были Эгфрит и Сигурд. Ярлу, вероятно, не следовало показываться, но он не смог остаться в тени. Он стоял позади олдермена, подобный Тюру, богу войны. Рука его лежала на эфесе отцовского меча.

– Выходи, Ворон, – сказал Улаф. – Твой язык поможет Сигурду выпутаться, если франки смекнут, что он норвежец.

Я сделал несколько размашистых шагов вперед, громко бряцая кольчугой, и поклонился Карлу, однако глаза императора смотрели не на меня, а на ярла. Алкуин сидел, ссутулясь, на небольшой верховой лошади по правую руку своего господина, и изучал воинов, стоящих стеной позади меня.

– Я никогда еще не видывал такой боевой мощи, – сказал Эльдред. – Твое войско великолепно, государь.

Карл улыбнулся и потрепал шею своего скакуна. Даже конь императора казался королем среди коней.

– Это лишь слабый ветерок в сравнении с бурей, которую я могу поднять, если возникнет нужда. Стоит мне сказать слово, и в любую часть моей империи вступит десятитысячная армия воинов-христиан. Сегодня, благодаря Божьей милости и этому мечу, – Карл тронул головку золотой рукояти, – немногим из моих врагов достает храбрости и копий, чтобы подняться против меня, хотя на слабых они нападают без колебаний. Убивают и бегут прочь. Как лисы.

Алкуин, стоявший справа, устало кивнул.