Сыны Несчастья (ЛП)

И сам Бернат тоже стал беглецом из–за ереси. Через несколько дней после ухода верующих Арка, дом Белибастов в Кубьер подвергся обыску. Все взрослые мужчины и женщины были арестованы: Эн Белибаст, старик–отец, его сыновья Раймонд и Арнот, его жена и две невестки. Только Бернат смог избежать этой мышеловки. Он в это время провожал обоих беглых добрых людей в Кийан. Он больше не вернулся в Кубьер, где на его дом уже был наложен арест господином архиепископом, а земли и отары конфискованы. Он только знал, что двух его золовок, Эстеллу и Гайларду, а также его мать, довольно быстро отпустили. Беглец из–за ереси, Бернат. А ведь он еще и переживает за меня.

И этим вечером, когда наступала тьма, и землю накрывала ночь, мы обнялись, как двое братьев. И я ему сказал, что мы еще встретимся. Я не знал, сколько еще времени я смогу оставаться на землях Арка. И во мне еще не пропало желание пуститься в далекий путь, к высоким вершинам. Там, среди своих овец, я не боялся ничего. И я знал, что там мне легко переждать любые несчастья. Мы еще встретимся.

— Я пойду в Сабартес, — повторил Бернат. Мне нужно в Монтайю, поговорить с твоим отцом. Я расскажу ему обо всем, что произошло здесь, в Кубьер и Арке, и обо всем, что случилось с тобой. Еще я хочу увидеть твою сестру Гильельму. Что теперь за будущее у нас, у меня и у нее? Но не бойся, я ни на кого не навлеку опасности. Передо мной открыта дорога, и эта дорога служения добрым людям, — это лучшее, что я могу сделать. И я буду пытаться как можно дольше избегать ловушек, расставленных Монсеньором Жоффре д’Абли…

ГЛАВА 21 ДЕКАБРЬ 1305 ГОДА

Когда они вернулись, Раймонд Пейре сказал мне, что он исповедовался как следует, и что они не потеряли ничего из своего добра, а я очень ошибся, что не пошел вместе с ними. Он добавил: А теперь Вы идите исповедуйтесь Монсеньору папе, или убирайтесь из моего дома, ибо с этих пор я не желаю больше Вас ни видеть, ни слышать… Я же ему ответил, что точно так же не желаю оставаться вместе с ним, но пусть он заплатит мне то, что должен, а потом я себе знаю, что буду делать.

Показания Пейре Маури перед Жаком Фурнье, июнь 1324 года

Три месяца. Эта странная ситуация длилась три месяца, всю осень, ведь кающиеся не возвращались в Арк до самой середины декабря.

Из предосторожности я старался жить на горных пастбищах долины, бродя по полям, которые удобряли животные. Чаще всего я спал вместе с отарой, всё откладывая срок возвращения в загоны для скота, для зимовки и окота. Приходя в Арк запастись провизией, я вежливо здоровался со всеми людьми, которых встречал, но избегал втягиваться в беседы или заходить к кому–нибудь домой. Однако люди, которых я видел, не были мне так уж близки. Я внезапно осознал, что мы, жители Арка, всегда были разделены между собой. Люди из Сабартес водили знакомства только с теми людьми из Разес, на которых можно было положиться. А теперь для меня было слишком поздно — и опасно — искать в Арке новых дружеских связей. Кто знает, какое из этих молчаливых семейств уже готово донести на меня, как на соучастника тех, кто бежал, чтобы признаться? Однажды я вновь зашел в дом Раймонда Пейре. Там была только Госпожа мать с погонщиком мулов Каталой и маленькой Бернадой, глядевшей на меня испуганно. Они приняли меня радушно. Старая дама была печальной. Убитой горем.

— Я вижу, что мне уже не достичь счастливого конца, — говорила она иногда и опускала голову.

Стало слишком трудно приводить добрых людей. Слишком опасно искать с ними связи. В Разес у них остался единственный или почти единственный проводник, Пейре Монтани из Кустауссы, со дня на день ожидавший, что нападут и на его след. Сами добрые люди временно ушли в Сабартес или Тулузэ.