Сыны Несчастья (ЛП)

Они еще обменялись кое–какими соображениями, как мрачными ожиданиями, так и светлыми надеждами. О дороге Добра, которая все сужалась, о голосе Добра, звучавшем все более и более приглушенно. Повсюду, на всех четырех концах света, травят добрых людей. Люди умирают без утешения. В Тулузе и Каркассоне зажигают новые костры. Добрые люди, которые еще остались у нас — уйдут ли они вскоре за горы, в Ломбардию, в королевство Арагон, как это сделали уже Фелип де Талайрак и Гийом Белибаст? А что станется с верующими? Пейре, перед тем, как пуститься в обратный путь ночью, в Фенуийидес, жадно расспрашивал своего брата Гийома. Ему ужасно хотелось поговорить об отце, матери и младших братьях. О малыше Жоане, невысоком для своих десяти лет, но который больше всего на свете любит спать вместе с овцами. О маленьком Арноте, поскребыше с острыми коленками, вечно цепляющемся за юбки матери. Об Азалаис. Азалаис, которая все чаще и чаще заламывала руки в тоске и страхе. Об ее влажном взгляде и мешках под глазами. О Раймонде Маури, массивном, молчаливом, сгорбленным за своим ткацким станком. О Монтайю, полнившейся тысячей шелестящих злобых слухов. О Монтайю, где даже старые друзья уже не осмеливаются смотреть тебе в глаза.

А тут уже и Гийом стал расспрашивать Пейре:

— А наша сестра Гильельма? Ты знаешь что–нибудь о ней?

— Бернат обещал мне, что обязательно разыщет ее, — вздохнул пастух, — он оставил ее в безопасности, в Нижнем Керси, вместе с добрым человеком Пейре Сансом…

Гийом Белот, слушая все это, безрадостно улыбнулся:

— В безопасности…

ГЛАВА 30 СЕНТЯБРЬ 1309 ГОДА

«Пейре Маури сказал мне, что в то время он хранил хлеб, благословенный разными еретиками, которые ему его дали, и для него этот хлеб был как драгоценные реликвии».

Показания Арнота Сикре перед Жаком Фурнье, октябрь 1321 года

На дне своей котомки я всегда хранил старую белую салфетку, свернутую в рулон.

Когда я ее доставал, то внутри она оказывалась тщательно сложенной. Там было четыре или пять маленьких, хорошо уложенных наподобие карманов складок, которые я открывал иногда, когда моя душа кричала от голода, когда меня жгло одиночество, или когда приходил друг, с которым я мог это разделить. И в каждой из этих складок ткани был черствый и сухой кусочек хлеба. Это был хлеб, благословленный добрыми людьми, который я хранил, как единственное свое сокровище, и мысли о котором уносили меня далеко. Кусок хлеба, благословленный в Арке Мессером Пейре из Акса, тем, кто сделал из меня доброго верующего; хлеб, который дал мне в шуме ветра его сын, юный святой, мученик; кусок хлеба, доставшийся мне от старого доброго Амиеля из Перля однажды ночью в Кубьер; ломоть, полученный от доброго человека Андрю из Праде. И самый последний, благословенный добрым человеком Фелипом, утомленным и измученным, под крышей моего летника в Планезес, под шепот ночного дождя. Его полузакрытые веки, выдававшие страшную усталость, горячее рвение, веки, прикрывавшие глаза, в которых отражался невыносимый образ смерти его брата, Жаума из Акса.

Хлеб Слова Божьего, распространяющегося средь людей, эти маленькие черствые кусочки — остатки хлеба живого, трапез, разделяемых в свете Добра и благословения добрых людей с друзьями и братьями, с теми, кто остался стойким, и с теми, кто сломался. Бернат Белибаст. На Себелия. Госпожа мать. Раймонд Маулен. Раймонд Пейре — Сабартес. Госпожа Монтолива Франсе. Мой отец Раймонд Маури, мой брат Гийом. Какой ветер несет нас? Я знаю, что ветер мира сего зол. Это ветер без имени, несущий запах разложения и ненависти. Сегодня он принес мне известие из низины о смерти на костре в Каркассоне Арнота Белибаста, младшего брата Берната и Гийома. Эту новость принесли на пастбища, на перевал Мерен, люди из Акса.

Арнот Белибаст. Монсеньор Жоффре д’Абли сжег его, как вновь впавшего в ересь. Верующий в еретиков, вновь впавший в свое преступление, после того, как он уже получил в первый раз от судьи и исповедника Церкви отпущение грехов. Кающийся, с нашитыми на одежду желтыми крестами, он опять осмелился обнять своих еретических братьев. Признан вновь впавшим в ересь и сожжен. Мальчик, которому не было еще и двадцати, и который был единственной опорой того, что еще осталось от семьи Белибастов, женщин и детей. Его старый отец и брат Раймонд заточены в Муре и обречены на хлеб страданий до самой смерти. Остальные братья стали беглецами из–за ереси. Веселый и ласковый мальчик. Какой прекрасный акт возмездия совершил Бог гнева, которого проповедуют попы. Какое облегчение для народа христианского, который поедает облатки в храмах, задирает носы к распятию, чтобы поучаствовать в спектакле.