Сыны Перуна

— Но ведь на все это — на укрепления и сильное войско — князю нужны деньги, много денег, а Олег, как я слышал, берет с большинства покоренных народов лишь малую дань. Да и что можно взять с простых славян-варваров, никогда не знавших золота? Ведь Олег — варяг, а в роду у него были скандинавские викинги, им не свойственно завоевывать земли. Может, он решится на простой набег на Хазарию не с целью ее разорить и поработить, а просто для того чтобы взять богатства и добычу? — в голосе Фотия наряду с любопытством слышалась слабая надежда.

— Оставь эти мысли, Фотий. Какой набег, какая добыча? Олег — настоящий правитель и полководец, как ни грустно мне это признавать. Он расширяет свое государство, и многие покоренные народы идут за ним добровольно, — Страба тяжело вздохнул. — Укрепив свои границы с хазарами, он пойдет на юг, к уличам и дулебам[30], а когда завоюет их, двинется на тиверцев и хорватов[31]. Олегу нужен прямой выход к морю, чтобы вести торговлю. А уж там, глядишь, и Византию потрясти можно будет, — и боярин с торжеством поглядел на скрывающегося под видом купца шпиона Византийского императора.

Фотий сидел, нахмурив брови. Все, сказанное боярином, не радовало его. Он думал.

— А возможно ли такое, что бужане и уличи, как и радимичи, встанут под знамена Киева добровольно?

— Уличи — это дикари, лесовики — лапотники, они добровольно под Олега не пойдут, — глядя на пылающую свечку, задумчиво произнес Страба. — Бужане и тиверцы, в отличие от радимичей, под Степью не были, и дань платить им не с руки, но все эти народцы погрязли в усобицах между собственными вождями да князьками. Так что по примеру ильменских славян да кривичей, пригласивших на княженье варягов, тоже могут захотеть сильной власти. Вот, значит, такая история, могут эти народы и добровольно под Киевом оказаться или малой кровью будут завоеваны.

Несколько минут оба молчали, после чего Фотий, хитро улыбнувшись, заговорщицки произнес:

— А ты прав, славный боярин, что-то у меня во рту пересохло, может, велишь вина да яств каких принести, а там и разговор продолжим.

— А чего ж не велеть, велю. Эй, Меньшак! — позвал Страба услужливого отрока, ожидавшего за дверью. — Неси нам вина фряжского да поесть чего, гость мой проголодался.

Через некоторое время оба заговорщика, испив хмельного и отведав боярской пищи, продолжили начатую беседу.

— Ты же понимаешь, что твоя торговля в нашей стране приносит тебе немалый доход и что имеющиеся у тебя льготы в пошлинах и налогах позволяют тебе вести торг с большой выгодой, — начал издалека коварный византиец.

— Ну и что ты хочешь этим сказать? — сразу напрягся Страба.

— Ничего, ничего такого, что будет неприятно узнать моему дорогому другу. Просто, насколько я знаю, ты не особо любишь князя Олега, это верно? — резко перевел беседу на другую тему хитрый грек.

Страба внимательно слушал.

— Если бы нашлись люди среди тех народов, которых подчинили себе Олег и Рюрик, которые были бы недовольны тем, что стали жить под властью киевлян. Если бы они пришли к бужанам и уличам да поведали бы тем о том, как велика дань князю и как тяжела жизнь его подданных, — Фотий внимательно следил за реакцией собеседника. — Моя страна и мой император, бесспорно, наградили бы того человека, который послал бы таких людей к уличам и тиверцам.

— Так ты хочешь, что бы Олег воевал со славянами долго и не вторгался в границы империи, — распрямив плечи, произнес хозяин дома. — Какова тогда будет моя выгода, если я помогу тебе в этом деле?

— Мой добрый друг не любит туманных намеков и длинных речей, а предпочитает сразу брать быка за рога. Так, кажется, говорят у вас, славян. Ну что ж, я думаю, что смогу убедить императора не брать с тебя вовсе никаких пошлин и налогов от торговли в Царьграде и, кроме того, ты получишь золото, много золота, на которое можно нанять воинов, которые станут верной опорой боярину. А если война Олега будет затяжной и длинной, а добыча от нее скудной, то дружина может взбунтоваться. Да и имея много золота, можно найти людей, способных сделать так, чтобы Олег внезапно заболел, а там глядишь и… — Фотий видел, что посеянное им семя дает свои всходы. — Я знаю людей, способных изготовить такое зелье, которое не имеет ни вкуса, ни запаха, но, выпив его, человек начинает чахнуть и в течение месяца или двух покидает этот мир.