Сыны Семаргла

Так какое же имя тебе посоветовать? Святозар посмотри малыша. Оскидий немедля поднялся на ноги, и, обойдя стол, присел на сиденье подле наследника, придвинувшись так, чтобы тому было удобно разглядеть личико младенца. Святозар поспешно положил на блюдо вилицу, утер утиральником губы, и, приклонив голову, посмотрел на дитя да тотчас тягостно отшатнулся от него… Еще морг и лицо наследника иссиня— побледнело, а на лбу проступили капельки пота, казалось, еще чуть-чуть и тот вновь потеряет сознание.

— Друг мой, — взволнованно поспрашал правитель, увидев состояние наследника. — Что с тобой? Тебе опять не хорошо?

— Нет, нет, все хорошо, — поспешил ответить Святозар, и вытер утиральником пот со лба, а после протянул руку к кувшину и налив в пустую чашу воды, залпом ее выпил.

— Ваша милость, — испуганно прошептал Оскидий. — Что с моим сыном не так? Почему вы так от него отшатнулись, и вам стало нехорошо?

— Все так, все так, — тихим голосом проронил Святозар, пристраивая чашу на стол и порывисто выдыхая. — Оскидий, разреши мне подержать твоего сына на руках. Оскидий повернул голову, посмотрел на стоящую рядом и не менее встревоженную жену, спрашивая позволенья. Лиренсия чуть зримо кивнула и тогда лампедр протянул Святозару младенца. Наследник осторожно принял дитя, бережно придерживая его маленькую голову и трепетно прижав к груди, посмотрел в его серые глаза, в такие знакомые черты лица, которые на протяжении нескольких месяцев видел каждый миг, да нежно улыбнувшись, тихо ему шепнул:

— Здравствуй, здравствуй Джюли. Здравствуй мой, дорогой друг. Младенец несколько раз моргнул, а затем уставился на наследника своими серыми глазами и вроде как улыбнулся ему в ответ.

— Джюли… ты сказал Джюли, — раздумчиво произнес величание Аилоунен. — Нет, это имя ни руахов, ни приолов… это имя гавров. Что ж это имя хорошее, оно значит солнечный свет, может и стоит назвать сына Джюли.

— Нет! нет! нет!.. — с горячностью отозвался Святозар. — Только не Джюли… Новая жизнь, новое имя… Лиренсия, — подозвал наследник женщину, и когда та подошла, отдал ей ребенка. — Лиренсия у тебя будет, чудесный сын, ты только чаще ему говори о ДажьБоге, хорошо?

— Хорошо, ваша милость, — откликнулась успокоенная словами наследника Лиренсия и крепко… крепко прижала к своей груди младенца.

— Оскидий, — обратился Святозар к лампедру, сидящему рядом и беспокойно поглядывающему на правителя. — А ты бы какое хотел имя своему сыну, имя из рода руахов, приолов или гавров? Оскидий на миг задумался, по его некрасивому лицу пробежала темная полоса, точно сомнение в праве высказать свое желание. Его блекло-карие глаза нежданно наполнились слезами, узкие губы дрогнув, искривились пологой дугой, а после он перевел взгляд на свою жену, которая подошла к нему с младенцем на руках, и, протянув руку нежно погладив Лиренсию по спине, тихим голосом ответил:

— Я бы хотел ему хорошее имя, ваша милость. Имя, которое ему никогда не позволит предать Сварога и его сыновей. — Оскидий немного помедлил, тревожным взглядом глянул на правителя, и еще тише добавил, но уже только для Святозара, — и конечно ДажьБога! Аилоунен услышал имя ДажьБога, едва слышно сказанное Оскидием, и широко улыбнувшись, молвил:

— Есть такое имя у руахов. Это имя значит верный Богам — Каясэлэн.

— Каясэлэн, — тихо повторил имя Оскидий.

— Каясэлэн, — также тихо повторила Лиренсия. Она с теплотой посмотрела на лицо своего сына, улыбнулась и с нежностью в голосе, на которую способен только голос матери, добавила, — пусть он будет верный Богам, верный ДажьБогу — Каясэлэн.