Сыны степей донских

Нарядный белый зал областного управления сверкал золотом генеральских и офицерских погонов, шитьем чиновничьих мундиров, блеском орденов и медалей, которыми в изобилии были увешаны военные и штатские «народные избранники». Среди депутатов-станичников преобладали седобородые старики; на выцветших, пронафталиненных чекменях красовались кресты и медали за походы «на турку», «на японца», а то и «на забастовщиков».

Но были на круге и революционно настроенные депутаты, главным образом из числа фронтовиков, уроженцев северных округов области. Они привезли с собой наказы побыстрее добиться мира, облегчить бремя службы для казаков, прибавить земли станичной бедноте.

Среди немногочисленных на круге казачьих демократов выделялись хорунжий Н. П. Лапин, будущие командиры Красной Армии А. И. Автономов, Ф. К. Миронов. Герой сражений на полях Маньчжурии, полный георгиевский кавалер, Миронов стал известен на Верхнем Дону еще в 1906 г. своими выступлениями на станичных сходах против несения казаками полицейских обязанностей. Начальство поспешило уволить его с военной службы и убрать из родных мест. Но началась война с Германией, и Миронова направили в действующую армию. Один из немногих казачьих офицеров, он с первых дней революции перешел на сторону народа. Казаки 32-го Донского кавалерийского полка избрали его своим командиром. На круг Миронов явился убежденным в необходимости покончить с обособлением казачества от революционного «народа русского». Пройдет несколько месяцев, и Филипп Кузьмич Миронов станет организатором красных казачьих отрядов в Усть-Медведицком округе. К нему за подмогой против контрреволюционных мятежников отправится председатель Донского Совнаркома Федор Подтелков…

Делегатом на круг послали станичники и Виктора Семеновича Ковалева. Необычно сложилась судьба этого рослого, богатырского вида казака. Славившийся смолоду физической силой и умением подковывать лошадей, сын бедняка из станицы Кременской попал на службу в привилегированный лейб-атаманский полк, располагавшийся в Петербурге. Здесь, в столице, январским днем 1905 г. сотенный кузнец стал свидетелем ужасных сцен расстрела мирного шествия рабочих к царю. Они потрясли молодого казака, который вскоре познакомился с революционерами-подпольщиками и вступил в ряды большевистской партии. А затем арест по доносу провокатора, военно-полевой суд и царская каторга на берегах сурового Енисея.

Революция освободила Ковалева. Он возвратился на Дон с подорванным здоровьем и со страстным стремлением отдать все оставшиеся силы делу партии. Виктор Семенович становится во главе Совета в шахтерском поселке Гуково, потом — председателем Донецкого окружного исполкома. А в апреле 1918 г. коммунист Ковалев, председательствуя на I съезде Советов Дона, встретится с вожаками трудового казачества Подтелковым и Кривошлыковым и короткое, но самое трудное для Советской власти время будет работать бок о бок с ними.

Так революция связывала человеческие судьбы, роднила, объединяла бойцов, разводила по разные стороны баррикад противников.

К делегатам северных округов примкнул и Михаил Васильевич Кривошлыков, которого казаки станицы Еланской и окрестных хуторов избрали на круг по Донецкому округу.

…На пасхальной неделе Михаил собрался на хутор Ушаков навестить родных. Перед отъездом из Новочеркасска зашел к Клушину. Николай Иванович, словно помолодевший, радостный, напутствовал прапорщика:

— Ты, Миша, скажи казакам, что к старому возврата нет. Пришла пора устраивать жизнь так, чтобы все труженики были довольны.

Михаилу, да и самому Клушину, не очень-то ясно представлялось, как будет выглядеть эта будущая жизнь. Но одно было несомненно — с царизмом покончено навсегда, и трудовой народ должен стать настоящим хозяином своей судьбы.

Встреча с близкими и соседями обрадовала, но оказалась нелегкой. Кривошлыков — весь во власти новых дум и надежд, а на хуторе все по-старому. Казаки слыхали, что в столице «царя скинули», но в их жизни мало что изменилось. Сидел прежний атаман, верховодили те же богатеи. К приехавшему грамотному земляку потянулись с расспросами. Михаил подолгу беседовал с хуторянами, разъяснял смысл происходящих событий.

— Надо, — с жаром говорил он, — вбить осиновый кол в могилу царизма! Объединиться с крестьянами и рабочими для защиты добытой свободы.

Ошеломленные старики хмуро молчали. Казаки помоложе и фронтовики интересовались:

— Как будет с землей, когда конец войне?

Трудным был разговор с любимым дедом. Внук решительно заявил, что перестал верить в загробную жизнь, райские кущи. Счастье лишь здесь, в земной жизни, за него нужно бороться. На глубоко верующего Ивана Васильевича эти слова обрушились как тяжелый удар. Он обругал внука богоотступником и выставил за порог родного дома… Для Михаила разрыв с религией стал важным моментом в формировании его революционных убеждений.