Сыщики из третьей гимназии и Секрет медальонов

– А как же мальчонка-крючочник? – спросил Ефимыч. – Я выяснил, где он будет сегодня в три пополудни. Хотим его задержать.

Ефимыч показал на приятелей, «чиновника» и «студента».

– Крючочника отставить, Чванов важнее, – приказал начальник сыскной. – Все свободны. Пусть Яблочков зайдет.

Арсений Иванович тут же вошел в кабинет.

– Ростовщика уже похоронили? – спросил Крутилин.

– Вчера. На его похоронах был один из наших агентов.

– Кажется, у него из родственников только сын?

– Не совсем. Мать братьев Чвановых была замужем дважды, и второй её муж ещё жив и по завещанию Александра Ивановича назначен опекуном его сына.

– Навести-ка их. Только деликатно. Все-таки у людей горе. А нам бы надо выяснить, что искал в закладах этот негодяй.

Раздав поручения и указания остальным чиновникам, Крутилин спустился вниз в квартиру.

– Приготовь-ка мундир, – велел он Груне.

– Неужели на доклад к императору? – встревожено спросила Ангелина у мужа, который даже на аудиенцию к градоначальнику всегда ходил в партикулярном платье.

– Нет, – ответил Крутилин. – Митрополита надобно навестить. А к нему, как к государю, только в мундире…

– Позволь спросить: зачем тебе понадобился митрополит?

– Анастасия Григорьевна попросила о месте для мужа похлопотать.

– Так я и знала. Какая беспардонная особа.

– Геля, её захватили в заложники в нашем доме…

– Но ты ее спас и теперь ничем ей не обязан.

– Я пообещал…

– Вот же наглая деревенщина.

– Я тоже деревенщина. И тоже учился за медные деньги. И в люди выбился не без помощи добрых людей. Теперь моя очередь им помогать.

Митрополит принял Крутилина сразу, вперед важных чинов, ожидавших аудиенции. Иван Дмитриевич, поцеловав владыке руку, уселся в подставленное служкой кресло.

– Ну-с, с чем пожаловали? – сразу перешел к делу митрополит.

– С просьбой.

Владыка усмехнулся, потому что должок за собой знал. При расследовании убийства иеромонаха Иллариона в его собственной келье Александро-Невской лавры всплыли кое-какие неприятные подробности, которые Крутилин деликатно сохранил в тайне от судебных властей.

– На Смоленском кладбище у вас вакансия имеется. Нельзя ли туда хорошего человечка пристроить?

– Кого именно?

– Священник Игнатий Липов…

Владыка в изумлении всплеснул руками:

– Да откуда у него столько покровителей? В прошлом году о переводе его в столицу просил принц Ольденбургский, теперь вы пришли…

– Потому что человек больно хороший. Руки так и чешутся ему помочь.

– Ну, значит, так и быть. Скажите ему, чтобы явился в канцелярию за переводом.

– Спасибо. Знал, что поможете.

На обратном пути Крутилин заехал на Симеоновскую.

– Как себя чувствуете? – первым делом спросил он Анастасию Григорьевну.

– Честно говоря, всю ночь не спала. Страху-то по самое не могу натерпелась.

– А я к вам с радостной новостью. Отец Игнатий может ехать в канцелярию за новым назначением.

– Не знаю, как вас благодарить… Пирожков хотите?

– Нет, мне на службу пора.

– Игнатий, Игнатий, – позвала мужа попадья. – Выйди, поблагодари благодетеля нашего.

– Что? Что случилось? – вышел из комнаты заспанный отец Игнатий.

– Место тебе Иван Дмитриевич выхлопотал. На кладбище Смоленском.

Липов-старший прослезился:

– Век за вас молиться буду, Иван Дмитриевич. Покойники-то – народец тароватый[18].

И тут открылась дверь, и в квартиру вбежал взволнованный Федя:

– Мама, папа…. Иван Дмитриевич?

– Феденька, что случилось? – спросила Анастасия Григорьевна.

– Директор гимназии вас вызывает. И вас, Иван Дмитриевич, тоже.

И Федя рассказал Крутилину придуманную им версию вчерашних событий.

Идти было недалеко, поэтому пролетку брать не стали и очутились возле гимназии аккурат вместе с подъехавшими туда на извозчике Александрой Ильиничной и Володей.

Арнольд Христофорович очень удивился появлению у себя в кабинете начальника сыскной.

– Очень приятно, – сказал директор гимназии, пожав руку Крутилину. – Но вас я не вызывал.

– Это чистая случайность. Я по дороге на службу заскочил на минутку к Липовым, – объяснил Иван Дмитриевич, отметив про себя, что после этих слов показное пренебрежение директора к поповской чете сменилось на напускное радушие. – А тут пришел с занятий Федя и рассказал, где нашлась злосчастная папка.

– То есть вы подтверждаете слова мальчиков? – спросил директор, до сего момента не веривший ни единому их слову.

– Да, да. Позвольте я эту папочку заберу.

– Что ж, тогда инцидент исчерпан…

– Нет, не исчерпан, Арнольд Христофорович, – встала со стула Александра Ильинична. – Почему у вас второгодники обижают малышей? Выхватывают у них ранцы, кидают их через класс. Я прошу, нет, требую приструнить этого Штемпеля, Багрянского и этого… как его?

– Свинку, – подсказал Володя.

– Кого-кого? – аж привстал директор.

– Копейщикова-Липкина, – пояснил Федя.

– Чтобы я больше кличек из ваших уст не слышал, – произнес директор, жестом показав, что прием закончен.

– Так я могу надеяться, что всякие свинки больше не буду обижать наших детей? – спросила Тарусова.

– Да, я приму меры, – недовольно пробубнил директор.

Тарусовы, Липовы и Крутилин вышли из его кабинета в широкую рекреацию.