Сыщики с Нанкин-роуд

Они снова оказались в темноте. Несколько минут ни она, ни он ничего не говорили. Лунное сияние, падавшее сквозь стекло, высвечивало лицо Джонатана. Взгляд его был прикован к огромному окну.

– Гнездо они свили прошлым летом. Я был убежден, что они выберут любое другое место, но Хуберт уверял, что этот ящик им понравится. Оказалось, он был прав. Впрочем, чему тут удивляться? Когда дело касается птиц, Хуберт всегда прав: он их обожает.

Только теперь Эмма поняла, куда смотрит Джонатан. Там был сколоченный из досок скворечник, несколько больше обычного, и висел он как раз в углу за окном. Фантастического вида белоснежная сова только что приземлилась на жердочку перед леткой. Она что-то держала в клюве – дохлую мышку или толстую ящерку. Потом птица нырнула в скворечник, исчезнув из поля зрения.

– Так ты из-за этого сидишь тут в темноте? – спросила Эмма. – Чтобы увидеть сову?

Джонатан медленно кивнул, не отводя глаз от деревянного птичьего домика, как будто надеялся, что сова снова появится.

– Да, но мне в любом случае здесь нравится. Мне так спокойно, когда все спят. Днем здесь повсюду много людей. А я не слишком люблю людей, особенно когда нахожусь далеко от дома.

Эмма припомнила, что говорила об этом мальчике Маргарет: одинокий и невероятно чувствительный. Судя по всему, с описанием она попала в самую точку. Некоторое время они молчали, пока Джонатан не заговорил вновь:

– Ты ведешь дневник?

Эмма опустила глаза вниз, на колени. Выходя из комнаты, она захватила с собой блокнот.

– Это не дневник, – сказала она. – Я просто делаю заметки на разные интересные для меня темы: то, о чем мне рассказали, всякие слухи… Хотя в этом, насколько я понимаю, теперь уже нет никакого смысла, – печально признала она. Эмма даже не понимала, по какой причине продолжает это делать. В силу привычки, наверное. – В Лондоне жил один детектив, и он платил нам – мне с друзьями – по несколько монет, если мы добывали для него информацию, имеющую отношение к делам, которые он расследовал. Вот только я сейчас не живу в Лондоне, да и детектив погиб.

Джонатан, взволнованный и ошарашенный, глядел на нее. В лунном свете глаза его казались золотистыми, хотя на самом деле были, наверное, зелеными. Позже, когда станет светлее, она проверит это предположение.

– Как жаль, – сказал он мягко. – Детектива, я имел в виду. Мне так жаль, что он умер.

– Спасибо, – прошептала Эмма. – Это все так непросто, понимаешь? И не только из-за него, ведь у меня самой тоже все пропало, вообще все. Мои друзья и наша компания…

Она не договорила и перевела взгляд на блокнот на коленях. Хотелось бы ей знать, с какой стати она вдруг принялась рассказывать обо всем этом незнакомому парню. На лице Джонатана показалась печальная улыбка.

– Скучаешь по своим лондонским друзьям?

– Что толку сокрушаться, – ответила Эмма, стараясь отогнать от себя тягостную ностальгию и хоть немного прийти в себя. – Каждого из нас все равно ждала своя дорога.

Даже если бы детектив и был жив, они уже становились слишком взрослыми, чтобы продолжать на него работать и целыми днями бегать по улицам и паркам в окрестностях Бейкер-стрит. Выведывать секреты жителей Лондона, когда тебе пятнадцать, намного труднее, чем когда тебе всего одиннадцать. Взять, например, Фредди: брат устроил его работать на консервную фабрику ровно за неделю до отъезда Эммы в Китай; да и Зои предложили работу – присматривать летом за чужими детьми на даче. Если бы Шерлок не погиб у этого водопада, поток времени все равно, раньше или позже, растащил бы их в разные стороны.

Погрузившись в свои думы, Эмма не сразу вспомнила, где находится, что сидит под окном: снаружи совиное гнездо, а рядом с ней – мальчик.

– А у меня друзей совсем мало, – проговорил Джонатан спустя несколько минут тишины. – Только Шаожань… и Хуберт, наверное. Но Хуберту уже двадцать семь, и он почти все время так занят, что я стараюсь его не беспокоить.

Эмма ласково улыбнулась, а Джонатан больше ничего не сказал. Она тоже долго молчала и, в общем-то, не привыкла поддерживать неспешную беседу – с такими долгими паузами, наполненными молчанием, и словами, произносимыми шепотом в кромешной темноте. И все же ей не было неловко с ним в этом странном месте. За окном белая сова вновь покинула гнездо и, развернув крылья, бесшумно скрылась в темном небе Шанхая.

VIII

Не прошло и суток с того момента, как Элис оказалась в Шанхае, но она уже в полной мере ощутила, что в этом «доме» она не нужна.

Элис рано поднялась, собиралась приготовить завтрак, однако стол на кухне уже ломился от еды. Все указывало на то, что на гостиничной кухне обо этом уже позаботились и что в чьи-то обязанности входит каждый день поднимать завтрак на верхний этаж.