Сыскарь

Содержание внутреннего кармана куртки удивило и порадовало. В потёртом кожаном портмоне обнаружились водительские права на имя Павла Сиплакова девяностого года рождения и ещё несколько пятитысячных купюр. Всё это, особенно деньги, можно было смело выбрасывать за ненадобностью. Гораздо интереснее оказалась иная находка — пистолетный магазин, до отказа набитый патронами.

Ну не просто же так громила таскал с собой боезапас?

Я с куда большим энтузиазмом принялся обыскивать покойника, хотя ворочать окоченевшее тело здоровяка приходилось с большим трудом. Да и удовольствие то ещё. Чуть руки не отморозил. Зато нашарил по карманам ещё четыре магазина. Сам пистолет, матово-чёрный ПМ с рифлёной бакелитовой рукоятью, оказался засунут под ремень брюк на пузе у бандюка. Ну а кем ещё мог оказаться этот гражданин? Не ментом же. Тогда бы при покойнике ещё и корочки какие-нибудь были. Но удостоверения нет, а пистолет имеется.

Да уж, вот это находка, так находка! Лишним «Макаров» точно не будет.

Распихал всё найденное по своим карманам. Повторять подвиг гражданина Сиплакова, засовывая пистолет в штаны, не стал. Ну его нафиг, ещё отстрелю себе самое дорогое. Я, конечно, в курсе, что такое предохранитель и как им пользоваться, но тут лучше перебздеть, чем недобздеть.

И вообще, это я калаш, даже спустя столько лет после армии, разобрать-собрать смогу. А с пистолетами дел особо не имел. Была копия макарки для страйкбола, пулявшая пластмассовыми шариками, да и той я успел попользоваться всего четыре раза, а на пятый эта китайская хрень сломалась. Так что нужно будет ещё разобраться в конструкции и при этом ничего себе не отстрелить.

Из вещей полезного больше не нашёл ничего. Даже мобильник забирать не стал. В нём из загрузок — только длиннющий список композиций в стиле шансон. Ну и на кой мне это счастье?

Зато заметил парящее над трупом мутное пятно души. Надо же, до сих пор не пропало. Может глянуть на последние мгновения жизни Сиплакова Павла? Любопытно же. Да и потренируюсь заодно.

Тишина и покой, царящие в гараже, помогли наладить контакт с полем погибшего довольно быстро. Не помешало даже недовольное бурчание жутко проголодавшегося желудка. Бац, и информация мощным потоком ворвалась в мой мозг, выдав яркую и чёткую картинку.

Впереди, сквозь лобовое стекло, слегка подёрнутое каплями от растаявшего снега, еле видна стоящая перед чёрным капотом большой машины какая-то ветхая бабка, активно размахивающая клюкой. Слева за рулём сидит очень похожий на Павла браток — лысый, в такой же кожаной куртке и с рожей, не сильно отягощённой интеллектом. Он пытается вылезти из машины, приоткрыв дверь, но резко меняет своё решение, давя на газ и насаживая вздорную бабку на капот.

В не успевшую захлопнуться дверь влетает металлический цилиндр небольшого размера и зеленоватого цвета. Граната, что ли, какая?

Прокатившись по широкой передней панели, эта странная штуковина отскакивает от стекла и падает прямо на колени Павла. Тот суетливо смахивает её себе под ноги, хватается за ручку двери и выпрыгивает из машины. Сто пудов, граната. Вон как сиганул прямо на ходу.

Всё кувыркается перед глазами и мгновенно тонет в дыму. Сначала, периодически мелькая, проглядывает сквозь дым обледенелый асфальт, а потом зелёная трава.

Павел с трудом поднимается на ноги и крутит башкой, видимо, стараясь понять, куда подевался дым и как он сам смог из зимы моментально попасть в лето. Но через пару секунд, сделав всего несколько шагов, падает ничком на землю. Всё, пипец котёнку. Причину его падения я прекрасно знаю. Не повезло тебе, Паша. Пал смертью храбрых от выстрелов каких-то неведомых луннитов. Хотя не удивлюсь, если и орки-газаги в тебя тоже пару-тройку дротиков всадили.

Я едва успел отойти от своих видений, как в ворота гаража кто-то настойчиво заколотил, то ли кулаками, то ли вовсе ногами, наполнив помещение гулким буханьем. Пришлось идти отпирать, не дожидаясь дворецкого.

— Где усопший? — даже не поздоровавшись, совершенно обыденно и без всяких попыток проявить малейшее сострадание, поинтересовался один из заявившихся субъектов.

Ну да, видок у этой троицы весьма непрезентабельный. Все какие-то помятые-пропитые. Лохматые, заросшие густыми бородами. Лица хмурые, будто с глубокого будуна, а глазки бегают, словно выискивают, где бы и что скоммуниздить. Поверх одежды напялены прорезиненные фартуки серого цвета, заляпанные непонятными пятнами, навевающими не самые приятные ассоциации.

— Вон, забирайте, — указал я им на тело Павла. — Куда вы его?

— Знамо дело, на кремацию, — пояснил ближайший ко мне похоронщик, громко сморкнулся, зажав ноздрю пальцем, и стряхнул упрямо повисшую на носу соплю на пол. Пальцы, естественно, о фартук вытер, красавчик. Заботливо поинтересовался: — Прах забирать будете?