Моё мировоззрение перевернулось настолько, что я стоически терпел всю ту боль, скопившуюся в моей душе и вырывающуюся теперь на поверхность. Быть уверенным, что ты любишь свою бывшую жену и что она никогда не будет счастлива с тобой – это ядрёная смесь неопровержимых разумом убеждений, которая заливала своей кислотой мой мозг. Самым отвратительным для меня в тот момент было то, что я не мог ничего предпринять, чтобы что-то изменить. Нет, не так. Я мог предпринять, но не имел на это право, не имел права снова диктовать Белле свои условия, не имел права подчиняться своему эгоизму, не имел право рушить её жизнь.
Я чувствовал себя жалким потому, что мои руки были связаны желанием счастья бывшей жене. Это ощущение, наверное, походило на то, когда тебя запирают в тёмной комнате и ты теряешься в пространстве, но после нескольких часов подобных пыток твоему взору представляется мизерный луч света и ты рвёшься в его сторону, но не можешь даже шевельнуться, будучи привязанным за шею к стене. Ты смиряешься со своей участью и всё, что тебе остаётся, это жалеть себя и любоваться искрой солнечного света, пока та ещё находится в поле твоего зрения. Мне оставалось лишь одно – не мешать Белле, и я старался придерживаться подобной линии поведения.
У меня оставалась моя дочь, моя любимая маленькая дочь, и я решил во что бы то ни стало вернуть её расположение ко мне. Возможно, где-то в подсознании, глубоко, проскальзывала едкая мыслишка, что увидев, как я сблизился с Ренесми, Белла сможет немного мягче ко мне относиться, ну или во всяком случае, перестанет ненавидеть. Пожалуй, всё, на что я мог надеяться и рассчитывать – это ровное отношение со стороны Беллы, без каких-либо проявлений чувств или эмоций.
Едва дождавшись восьми утра, я набрал номер своей бывшей жены, ощущая лёгкое волнение от предвкушения услышать её голос. Однако она была груба и злилась на меня, но это всё равно было лучше, чем равнодушие, во всяком случае, для меня.
Я старался говорить вежливо, ненароком вспоминая, как вёл себя в первое время после развода, и мне стало тошно от осознания того, сколько боли я причинил этой хрупкой женщине, которую люблю.
Ренесми встретила меня настороженно и первые полчаса не приближалась ко мне, но я очень старался, чтобы заинтересовать её и вовлечь в игру. Пока я был в Китае, я прочёл несколько книг по психологии детей и из кожи вон лез, чтобы применить все советы на практике. Какого же было моё удивление, когда я понял, что эти советы действительно работают. Дочь уже более спокойно общалась со мной, а я ощущал неимоверный подъём душевного настроения.
Под конец воскресенья я уже не чувствовал, что мы с Ренесми чужие люди. Она улыбалась мне, а я радовался её улыбке и чувствовал, как когда-то привычная теплота заливает своей мощной волной моё сердце. Я настолько погрузился в эти ощущения, что поставил себе цель – вернуть любовь своей дочери во что бы то ни стало, потому что я остро нуждался в её любви, нуждался, как никогда раньше.
Я осторожно, не спеша вновь завоёвывал когда-то потерянное к себе доверие дочери и радовался, как ребёнок, когда результаты моих стараний становились всё более заметными. Малышка с энтузиазмом отвечала на мои звонки из Сиэтла, и мы с воодушевлением обсуждали планы на следующую субботу.
Я бы соврал себе, если бы сказал, что не хотел снова увидеть Беллу. Мне приходилось постоянно напоминать себе, что нужно прекратить мечтать о ней и отпустить ситуацию ради её же блага, но я не мог отказать себе в маленькой порции внутренней радости просто увидеть Беллу и перекинуться с ней несколькими словами, ничего не значащими словами.
В назначенную субботу Ренесми встретила меня тепло и с улыбкой, а я искренне радовался такой встрече. Пробираясь в гостиную дома Свон, я как последний идиот ощущал глупое волнение от предвкушения встречи с Беллой. Это звучало глупо даже в мыслях, но я уже не мог игнорировать тот факт, что заново влюбился в женщину, которая уже когда-то принадлежала мне. Пусть кто-то скажет, что подобное невозможно, я первым плюну ему в лицо, потому что я был живым доказательством сей теории.