Т@йва: Диалоги о Японии

– «Детективщик» – это плохо? – У нас в России – да. У нас вообще отношение к литературе и к писателю особое. Дело в том, что в этой стране настоящая литература существует не более 200 лет, и всё это время она развивалась в совершенно ненормальных условиях, потому что она находилась в очень сложных отношениях с властью и брала на себя функции, литературе не свойственные. Изучением жизни и её смысла должны заниматься теологи и философы, а литература, художественная литература, должна заниматься осмыслением происходящего на эмоциональном уровне. Хотя это тоже неверно, поскольку на самом деле литература вообще никому ничего не должна. Мне нравится игровая литература, потому что игра – это интересно. Тем более, что игр бывает огромное множество, в том числе и обучающих, стимулирующих работу разума и развивающих эстетические чувства.

– Книга «Писатель и самоубийство» воспринимается как имеющая «японские корни». Это на самом деле так? – Да, всё началось с Юкио Мисимы, которым я долго занимался, а потом я задумался о том, что из пяти великих японских писателей, широко известных в мире, четверо покончили с собой. Акутагава, Дадзай, Кавабата, Мисима – все они закончили самоубийством. Потом я столкнулся с особым отношением к суициду в японской культуре. Как я понимаю, это один из краеугольных камней мировосприятия японцев. Помню, как меня потрясли сочинения японских третьеклассников на совершенно банальную тему, на которую пишут дети во всём мире, – «Моё будущее». В своей начальной части эти работы были точно такие же, как если бы они были написаны в любой другой стране мира, в Америке, в России, не важно. Кто-то пишет о том, что хочет стать спортсменом, кто-то – политиком, кто-то – киноактрисой. В общем, дети как дети. Но у каждого из этих детей сочинение кончается одинаково: «…а умру я во столько-то лет от того-то». Представить себе русских детей, пишущих об этом, я не могу. У нас жизнь воспринимается как нечто, не имеющее конца. Для японской культуры постоянное присутствие смерти как элемента жизненного ландшафта характерно на подсознательном уровне, оно есть всегда, на протяжении многих и многих поколений. Это определяет несколько иной взгляд на жизнь. Притом что японцы космополитичны и очень мало в целом отличаются от своих зарубежных сверстников, всё равно присутствие смерти как важного элемента культуры ощутимо и сейчас.

С первой «Тайвой» подмышкой

– Но ведь японцы, наверное, меняются с годами? – За ту четверть века, что я наблюдаю японцев в личном общении, они изменились очень сильно. Разница между теми, кому сейчас 50, и теми, кому 20, впечатляющая. Мне вообще кажется, что Япония сейчас находится на пороге каких-то очень серьёзных перемен в национальном сознании. Более того, мне кажется, что эти перемены совершенно необходимы. Ресурс развития, динамики, полученной Японией в результате Второй мировой войны и последующих событий, исчерпывается. Мне кажется, что если японцы сейчас не перейдут на следующий этап развития, существенным образом не изменятся, то начнётся торможение в развитии общества. Первые признаки этого уже налицо. Основные проблемы японцев коренятся в национальной психологии. Особенность японской ментальности состоит в том, что они себя чувствуют островитянами, а не гражданами мира. Им уже надо ощутить себя частью всего мира, а не только гражданами архипелага. Когда попадаешь в Японию, возникает ощущение, что попал в аквариум – вокруг стеклянные стены, а за ними Тихий океан. Японцы любят ругать глобализационные процессы, а зря. Дикая для многих японцев мысль ввести в стране второй государственный язык – английский – мне кажется продуктивной. Это шоковая терапия, но терапия очень полезная. Японии глобализация не помешает, как, впрочем, и России.

– Вам близок некий общий архетип японца? – Если считать, что такой архетип вообще существует, то да. Есть некоторые качества японского характера, которые мне импонируют и которые весьма существенно отличаются от образа японца, распространённого в мире. Существует, например, миф, что японцы хитры и коварны. Мне же они всегда казались простодушными и прямыми людьми. Кроме того, они в массе своей очень честные люди, и это очень привлекает. Мне нравится безусловная верность семье, друзьям, фирме, стране, это качество я очень высоко ценю. Разумеется, и в Японии, наверное, попадаются обманщики и предатели, но всё же японская культура ориентирована на верность. Предательство там считается худшим из грехов. Я за это голосую обеими руками. Но есть оборотная сторона японских положительных качеств – это, скажем так, некоторая несвобода воображения, вызванная подавлением индивидуализма, но об этом много писали и говорили. Преодолеть это, по моему мнению, можно за счёт той же глобализации.