Та, чьё второе имя Танит

– Всемилостивый Кайрос, – взмолился он отчаянно, – бог тончайшей грани бытия и небытия, дай мне счастливый случай исполнить то, что мне предназначено! Не пресеки тонкую нить сущего своим небрежным жестом! Спаси! Спаси меня!

И щедрым божественным повелением Бласту было подарено ещё несколько мгновений осознанной жизни. Но за них он пережил многое, многое! Угасающий волчий взгляд ещё успел рассмотреть сквозь толщу рассекаемой его звериным телом воды извилистую змееобразную белизну из последнего сна. Присмотревшись, насколько это было возможно, Бласт признал в извилистых белёсых переходах расходящиеся концентрами улицы затопленного города!

Тан-Амазон!

Это же город амазонок из Тановых земель!

– Так мы были совсем рядом! – Кольнуло едкое сожаление. – Бешеный шторм принёс нас туда, куда мы и сами стремились! Мы были почти у цели!

Мимо тонущего Бласта тут и там уходили в глубину обездвиженные человеческие фигуры захлебнувшихся моряков, ящики с рассыпающимся товаром и множество всяких неопознанных теней. Сознание успело зафиксировать удивление: столбы лунного света, пронзающие морскую глубину, и в самом деле, зелёные!

Всё так, как рассказывала Петал!

Вот он, Бласт, мягкой поступью волчьих лап идёт по белому лабиринту к центру…

На что это так похожи покрытые белёсым налётом изгибы подводных улиц со всеми своими поворотами, вывертами и тупиками?

Да-да! Конечно! Всё удивительно узнаваемо! Это же гадание по внутренностям, которое было у него во сне! Выходит, неспроста снились ему эти вкусные бараньи кишки! Своими изгибами так похожие на покрытые белёсым налётом улицы затопленного города амазонок!

Бласт подивился своей способности предвидеть происходящее. Вяло посетовал на себя, не принимающего всерьёз столь щедро поступающие предостережения.

Волчий дальнозоркий взгляд затянул его к мерцающему впереди центру лабиринта – городской площади Тан-Амазона.

А это что?

Что это за росчерки углов и поворотов?

Сознание уловило динамику движений, повторяющих таинственные изгибы орнамента лабиринта городских улиц. Хорошо знакомый с греческим геометрическим орнаментом, популярным в родных Афинах, Бласт знал и о символике лабиринта.

Дойти до центра в лабиринте – значило, умереть, а выйти – возродиться.

Сознание гасло… Мысли, будто намокнув, ускользали, утекали…

Бласт почти смирился уже со своей гибелью на дне этого нового Чёрного моря. Одна мысль тревожила его напоследок: он не выполнил главного, для чего был послан, ради чего, собственно, и затевалось его таной это путешествие. Он не нашёл белый камень. Не восстановил ритуальную гривну. У него не хватило сил и удачи для возрождения Края Белоглазых тан! Кайрос не сжалился!

Ему оставалось только смириться с переходом в иной мир. Путь в который шёл столь прихотливо извернувшейся петлей…

…Петля с прицепленной доской, накинутая предусмотрительной Идой, преодолела, наконец-таки водяной водоворот и требовательно потянула его тело кверху. Где ждал его очередной завиток волны и стремительный бросок на прибрежные скалы.

Чёрный шум

1

Табун диких коней забрёл в приморскую степь издалека.

Ночь, нетоптаные пастбища, вкуснейшая трава, роднички-речки переливистые. Всё бы хорошо. Но осторожность не помешает.

Пока кобылы насыщались, жеребец—вожак, сторожко задрав голову, водил ноздрями по ветру.

Вокруг никого. Абсолютно никого. Даже зверья никакого не видать. Только безмолвные каменные истуканы. Но они-то не опасны!