Та, чьё второе имя Танит

Но что-то всё же его тревожило. Не давало возможности отпустить свою заботу и переключиться на удовольствие насыщения и отдыха.

В степи гуляли только кони и ветер.

Ветер его тревожил? Да нет…

Звуки непонятные?

Звуков не было. Было какое-то тревожное то ли гудение, то ли глубинный рокот. Отголоски событий, возможно, и не имеющих к их лошадиной жизни никакого отношения!

Вдруг раздалось негромкое шипение. И, как по команде, из травы поднялись десятки змеиных голов.

Ну, конечно! Вот оно!

Кони зафыркали, заволновались. Но не посмели ускакать.

Змеи раскачивались вместе с высокой травой под ветром. Переговаривались невидимо.

Кони не понимали змеиных речей. Но сопутствующее ощущение гудящей тревоги было доступно им. Эта тревога и разгоняла кровь в их телах.

А змеи, упруго раскачавшись на кольцах хвостов, вдруг разом взвились в воздух! Будто плётки степняков упали на спины коней! И кони знали, что ими уже руководит чужая воля, не подчиниться которой – значит, не жить!

Кольца хвостов, будто витки браслетов, выкованных в тайных горнилах Тан-Амазона, выпускали из себя одну дикую всадницу за другой. Кони тревожно прядали ушами, но трусили удариться в бегство.

Тут произошло нечто неожиданное. Рогатой тенью со стороны луны безмолвно поднялся волчий силуэт.

Табун встрепенулся.

Ужас, множимый взаимно, оказался не подвластен змеиному контролю. Ржание, скорее похожее на рёв! Удары копыт по тугой дернине, как заколотившееся сердце! Залитые кровью яблоки глаз!

Миг, и взбесившийся табун будто снесло в лощину!

Взвившийся на дыбки жеребец, чьё везенье оказалось не быть осёдланным первым, первым подал пример неповиновения.

И кобылки, кто капризно брыкаясь задом, кто поднявшись в рост, кто бочком-бочком, – своенравно рассыпались из кулака железной воли амазонок.

Как собрать легковесные песчинки, носимые ветром по-над степью? Подобными вопросами амазонки не увлекались!