Та, что приходит ночью

Мне всю ночь снился один и тот же кошмар: я три раза просыпался в поту, задыхаясь, как будто меня душили. Видео наводнения 1988 года мешалось с лицом Полины, огромным и странным, многократно отражённым в подвесках люстры. Но люстра не была разбита: она висела на потолке, освещая «храм майя». Свет был яркий, ослепляющий. Мне хотелось бежать, но я не мог двинуться с места, ноги словно приросли к полу. Я ничего не видел, но слышал крики, смешивались два голоса – Лили и Полины. Они кричали в ужасе: «Спасайтесь, она приближается, приближается буря!», я хотел бежать им на помощь, но не мог двинуться, я даже не мог им ответить; казалось, я нахожусь под водой, я задыхаюсь, вода заглушает мой голос. Резко проснувшись в третий раз, я решил больше не спать: слишком страшно было вернуться в этот сон. До утра было ещё далеко, и я скоротал время в «Инстаграме». Поп выложил кучу фоток с Корсики, всё больше виды на море. Моя одноклассница Сара путешествовала по замкам Луары – Шамбор, Шеверни, Шенонсо, – в её ленте было множество дворцов, донжонов и всяческих башен, окружённых великолепными парками. Бенжо продолжал свою серию «Лучшие бургеры Парижа» – он явно собрался все их попробовать, даже если в итоге он станет похож на сумоиста.

Понемногу, посмотрев на экране телефона, как живут другие, я успокоился. Их жизни, как ни странно, привели в порядок мою – все эти дурацкие селфи, знакомые места, парижские забегаловки, глупые постановочные фото, великолепные виды природы… Оказалось, что я тоже живой. Мне четырнадцать лет, и, если захочу, могу тоже выкладывать интересные фото: монстропланты, сверкающая под солнцем река, бараньи рёбрышки на барбекю. Нормальные фото. Просто у меня были другие дела.

Наша жизнь уже больше не будет нормальной. Не будет, пока мы не узнаем, что случилось летом 1987 года. Если Полина здесь, на грани двух миров, я больше не смогу спать: я буду бояться снова увидеть голову, выпирающую из стены. Моя сестра тоже не будет спать: призрачный голос в её голове, кое-что под подушкой, грязь на простынях. Все наши силы уйдут на то, чтобы обманывать родителей, чтобы не сойти с ума, чтобы делать вид, что всё в порядке. Прошло меньше месяца, а я уже обессилел. А что будет через год…

Пришла эсэмэска от Лили: «Можешь прийти в бар к часу?» Я ответил: «Ок».

Я представил, как она дала послушать кассету отцу… Противоречивые чувства одолели меня. Волнение, опасения, нетерпение… Что именно она ему рассказала? Рассказала ли она про призрака? Про рисунки Жанны? Я похолодел: все решат, что мне пора в психушку! А если этот слух дойдёт до учеников, с которыми мне предстоит встретиться через несколько недель? Неужели придётся начинать учёбу в новом лицее в качестве изгоя?

Если мне так часто придётся крутить педали до Кабриера, у меня ноги станут как у Лэнса Армстронга.

Я прямо увидел плакат: «Мало, псих с могучими ляжками».

Пропала моя жизнь…

Четверг, 3 августа 2017 г.,

22 часа 30 минут.

Звёздная ночь.

В задней комнате «Модерна» отец Лили нажал кнопку «Стоп» на своём плеере. Мрачноватый голос Полины словно завис в комнате. Все мы уже слушали эту кассету раньше. Но от этого её содержание не стало менее впечатляющим. Остолбеневшие, мы переглядывались не меньше минуты. Наконец Лили решилась разбить лёд:

– Ну что, папа? Что скажешь?

– Надо сообщить в полицию.

– И вызвать экзорциста, – я хотел немного разрядить атмосферу.

Лили пихнула меня локтем, её отец пригвоздил взглядом. Я прикусил губу и опустил глаза. В конце концов, они не жили в этом доме. Они не понимают. Говорят, юмор – спасение от безнадёжности.

– Эта запись и ваш разговор с Шарлем, – продолжал Клуни с серьёзным видом, – безусловно, дают основания для возобновления расследования. В любом случае этот вопрос надо поставить, хотя срок давности уже вышел.

– Срок давности? – спросил я хмуро.

– Дело тридцатилетней давности… По закону ничего нельзя сделать. Даже если виновные ещё живы, их никак нельзя преследовать. Но это не мешает узнать правду. Я позвоню Жану-Филиппу.

Это имя, словно удар током, заставило меня подскочить.

– Жану-Филиппу?

Клуни – то есть мсье Верней – кивнул.

– Друг детства Полины теперь комиссар полиции в Ниме. Думаю, моя дочь рассказала тебе, что мне пришлось выйти в отставку из-за этого дела?

Я тоже кивнул, не сводя взволнованного взгляда с Лили.

– А Жан-Филипп наоборот. Он стал полицейским из-за этого. Это дело нанесло здесь удар по целому поколению.

– Да, я понимаю…

Мсье Верне встал, окинув нас суровым взглядом.

– Я этим займусь. А вы ни во что не лезьте, не предупредив меня. Вы и так зашли слишком далеко. Договорились?