Та, что стала Солнцем

Единственным ответом генерала-евнуха была поднятая рука. Стоящие у него за спиной лучники Юань натянули тетиву. Чжу это видела, будто во сне. Внутри у нее был лишь идеально чистый, яркий свет веры и мечты. «Желание – это источник всех страданий». Чем сильнее желание, тем больше страдание, а сейчас она желала самого величия. Сосредоточив всю силу воли, она направила эту мысль в Небо и наблюдающим статуям: «Каким бы ни было страдание, я смогу его выдержать».

И будто в ответ дрожь земли усилилась. Красные повязки замолчали, а лучники Великой Юань закачались, и их вложенные в луки стрелы задрожали, как лес на ветру.

А затем склон под статуями не выдержал, пропитанный сильными дождями, расшатанный вибрацией от топота ног Красных повязок и славящих Сияющего Принца криков и освобожденный Небом в ответ на призыв Чжу Чонбы. Раздался долгий, негромкий раскат грома, и деревья, скалы, статуи и земля – все одновременно соскользнуло в озеро, точно так же, как когда-то старинный храм. Черная вода сомкнулась надо всем этим и застыла. И одно мгновение ничего не происходило.

Первый человек, заметивший что-то, издал сдавленный крик. Масштаб был таким огромным, что казалось, будто все происходит медленно: поверхность озера поднималась. Громадная черная волна казалась неподвижной, только небо над ней съеживалось и теряло свет, пока вода поднималась в узком ущелье между срезанным склоном горы и крутым склоном холма на противоположном берегу. Ее холодная тень упала на них, и Чжу услышала ее голос: рев чистого, стихийного гнева, от которого затряслась земля, когда волна перехлестнула через дамбу, вздыбилась над ней и рухнула вниз.

Застыв на одну секунду, когда рев воды заглушил все остальные звуки на свете, Оюан и монах смотрели друг на друга в упор. Оюан почувствовал режущую боль, вибрацию, которая пригвоздила его к месту, подобно копью, дрожащему в теле убитого. «Ужас», – отстраненно подумал он. Это был чистый, неотфильтрованный ужас, когда он понял, что сделал этот монах, и, страдая от унижения, сознавал, что монах видит все оттенки этого унижения на его лице.

Задохнувшись, он вырвался из пут этого чувства, развернул коня и бежал.

Со всех сторон его солдаты спасали жизни, карабкались на берег реки, а огромная черная волна с грохотом неслась вниз из озера. Оюан и его конь с трудом взобрались на размытый склон. Оказавшись наверху, он обернулся. Даже имея некоторое представление о том, чего ожидать, он долгое время был способен лишь тупо смотреть. Разрушение было полным. Там, где прежде стоял мост, теперь не осталось ничего, кроме стремительного бурого потока вдвое выше уровня бывшего берега. До этого момента ниже по течению десять тысяч пехотинцев и кавалеристов Оюана либо находились в процессе переправы через эту реку, либо стояли в строю в низине и ждали своей очереди. Теперь у него не осталось сомнений в том, что они погибли.

Ненависть, стыд и гнев проносились в нем горячими волнами. Гнев, когда он наконец пришел, принес облегчение. Это было самое чистое и самое жаркое из всех чувств; оно очистило его от всех остальных чувств, которые еще могли в нем остаться.

Он все еще смотрел на реку, когда подъехал Шао:

– Генерал. Здесь ситуация под контролем. Что касается остальных… – Его лицо под шлемом было бледным. – Может быть, кто-то выжил, из тех, кто добрался до противоположного берега еще до того, как налетела волна.

– Что мы можем для них сделать теперь, когда мост смыло? – резко ответил Оюан. – Лучше бы им утонуть вместе с конями и оружием, чем попасть в руки мятежников…

Потеря десяти тысяч воинов в одно мгновение была самым ужасным поражением за всю историю существования армии Великого князя Хэнань. Оюан подумал о том, какое потрясение и разочарование испытает Эсэнь и в какую ярость впадет Великий князь Хэнань. Но вместо того чтобы повергнуть Оюана в ужас, эти мысли только еще больше разожгли его гнев. Он тогда сказал настоятелю монастыря Ухуан: его судьба так ужасна, что ничто не может сделать его будущее еще хуже, и хотя это был его худший провал, и он знал, что его накажут за него, то, что он тогда сказал, все еще оставалось правдой.

У него невольно вырвался звук, больше похожий на рычание, чем на смех. Развернув своего коня, он проскрипел:

– Я должен найти господина Эсэня. Собери командиров и отдай приказ отступить.

8 Аньян, Северная Хэнань, двенадцатый месяц