Та, что стала Солнцем

– Этим можно надежно дать человеку по голове, наверное. А почему он не бесполезный? Он не умеет даже орудовать мечом. Думаете, он сумеет взять город без боя?

– «Одержать сто побед в ста битвах – это не вершина мастерства. Победить врага без боя – вот вершина мастерства».

– Мастерство, победа, что? – спросил Юйчунь, силясь понять древний язык.

– Этот монах точно знает, чего хочет. В ночь перед сражением на реке Яо он попросил меня сделать для него гонг. Я его сделал, он его использовал, и он победил, – ответил Цзяо. – Я уже встречал прежде такой тип людей. Они либо идут далеко, либо умирают молодыми. И в любом случае обычно они склонны попутно приносить в жертву обычных людей. – Он посмотрел на Юйчуня и поднял брови: – Ты особенный, братец? Потому что, если нет, я бы на твоем месте поостерегся.

– Я… – начал было Юйчунь, но осекся, так как заметил какое-то движение. – Что…

– Бандиты! – раздался вопль.

Лагерь превратился в хаос. На них набросилась банда из ста горцев на конях, дезертиров из армии Великой Юань и бывших крестьян. Солдаты Чжу схватили оружие и защищались, но каждый из них был сам за себя. Юйчунь, который всегда гордился своим умением избегать стычек во время мятежа, внезапно очутился в гуще боя. Забыв о Цзяо, почти ослепший от паники, он пытался выбраться из хаоса, беспомощно прикрывая голову руками.

Наткнувшись на коня, он поднял глаза и увидел знакомый треугольный силуэт. Под шляпой у монаха Чжу было такое застывшее выражение лица, как у человека, который не способен предотвратить ужас, который уже пережил раньше. Впервые Юйчунь видел его потерявшим самообладание. Юйчунь посмотрел на человека, который был их командиром, на буддийского монаха, и в его голове возникло ясное понимание: «Я сейчас умру».

Мимо пробежал бандит, Юйчунь отпрыгнул в сторону, но когда снова выпрямился, перед ним стоял еще более высокий бандит. Он отшатнулся, но вместо того, чтобы броситься за ним, высокий бандит замер на месте, увидев монаха Чжу.

– Стойте! – заорал этот бандит и повелительно вскинул руку: – Стойте!

Прозвучал последний звон ударов стали о сталь, остановленные командиром люди что-то забормотали, и бой прекратился. Никто не кричал, несколько человек медленно поднялись с земли, зажимая неглубокие раны. Как ни странно, прошло всего несколько секунд. Красные повязки и бандиты злобно смотрели друг на друга, разгоряченные схваткой.

Высокий бандит не отрывал глаз от монаха Чжу. Его крепкое тело под лохмотьями одежды казалось созданным для агрессии. Даже волосы у него были коротко острижены, в нарушение заветов предков. Меч дрожал в его руке. Монаху Чжу он сказал спокойно и повелительно: «Слезай с коня».

Через мгновение монах Чжу спешился. Он стоял без оружия и без доспехов и выглядел маленьким и жалким. Из всех Красных повязок Юйчунь единственный давно готов был биться об заклад, что монах не выживет. Теперь, в момент своего выигрыша, он чувствовал странную пустоту. Он уже представлял себе это: отрубленная голова монаха падает на землю, алая дуга крови на его лице. Так это всегда заканчивалось.

Высокий бандит бросился к монаху Чжу. Юйчунь, который в последний момент зажмурился, открыл глаза и в изумлении уставился на два тела, сплетенные не в схватке, а в крепком объятии. Лицо монаха Чжу сияло от радости, он протянул руку и обхватил ладонью затылок высокого бандита жестом собственника, странно не вязавшимся с разницей в их росте. «Старший брат!»

– Видишь?

Юйчунь подскочил; это произнес Цзяо. Глядя на монаха и бандита, Цзяо продолжал:

– Ему не нужно драться, чтобы победить. Не надо его недооценивать, потому что он монах. То, кто этот человек, ничего не говорит о том, какой это человек. Правда заключается в поступках. А если мы посмотрим на поступки, то этот монах уничтожил десять тысяч человек в одно мгновение. И кто он такой после этого?

Прежде чем Юйчунь обрел голос, Цзяо ответил сам:

– Человек, которого следует остерегаться.

10 Аньян. Первый месяц

«Это момент, когда все начинается», – сказал себе Оюан, выходя из своей комнаты в тихом дальнем крыле резиденции Эсэня. На улице начиналась буря, и лампы почти не рассеивали сумрак в коридоре. Холодный, зловещий запах приближающегося дождя проникал сквозь оконную бумагу.

– Генерал! – закричали слуги, когда Оюан вошел в личные покои Эсэня. – Господин Эсэнь на тренировочном поле, но, судя по погоде, он, несомненно, скоро вернется. Подождите его, если угодно! – И они удалились с тихим топотом. Оюан сел, встал, снова сел. Он хотел, чтобы Эсэнь пришел, и одновременно это было последним, чего он желал.