Та, которой не стало

Эти слова показались Харту отвратительными, ведь речь шла о смерти. Два человека умерли в течение суток, и, хотя один из них был убийцей, а другой – жертвой, трагедия оставалась трагедией. Конечно, Харт был рад, что полицейское расследование его никак не коснулось и не повлекло за собой последствий, которых он так опасался, однако цинизм адвоката взбесил Харта. Было нечто, что Берчмен не мог знать: ночь с Джиллиан Ллойд не была для Харта не слишком удачной попыткой развлечься, о которой можно легко забыть. Харт знал, что отныне всегда будет помнить Джиллиан, ведь последние часы своей жизни она провела с ним, а это что-нибудь да значило.

Впрочем («Окей, Вождь, давай говорить откровенно, – сказал он себе, – ведь никто не может читать твои мысли, поэтому себе-то ты можешь не врать!»), знакомство с Джиллиан Ллойд было для него важным с самого начала, и не только потому, что могло закончиться постелью. Харту и раньше приходилось заниматься сексом с красивыми женщинами, но если они собирались уходить, он никогда не просил их остаться. Никогда и никого, за одним-единственным исключением…

Он вспомнил, как проснулся от того, что она пыталась выбраться из-под одеяла – и из-под его руки, которой он продолжал обнимать ее даже во сне.

«Прости, что разбудила, – шепотом сказала она. – Мне пора, но ты спи, спи…»

В ответ он пробормотал что-то и сильнее прижал ее к себе, не давая подняться.

Она негромко рассмеялась:

«Но, Вождь, мне и правда пора!..»

Он наконец проснулся и поднял голову от подушки:

«Как – пора? Почему?»

«Потому что уже поздно».

«Или рано. Все зависит от того, с какой стороны посмотреть». Сам он смотрел на ее слегка обмякшие груди, которые оказались прямо перед его лицом. Вытянув губы трубочкой, он подул в их сторону, и груди откликнулись. Они начали округляться и твердеть, словно наливаясь желанием, и Харт снова подул, целясь в один из напрягшихся сосков.

Она чуть слышно выдохнула его имя.

Большего ему и не требовалось. Вытянувшись во весь рост, он прижал к себе ее великолепное тело, чтобы и она почувствовала его растущее желание.

«Я не хочу, чтобы ты уходила. Останься. Ну пожалуйста…»

«Разве ты не собирался избавиться от меня, прежде чем взойдет солнце?»

Вместо ответа он легонько толкнул ее бедром, и ее глаза стали дымчато-серыми – вот уже несколько часов этот цвет был его самым любимым.

«Останься, я прошу», – снова шепнул он, опуская голову и теребя губами ее сосок.

Она негромко застонала.

«Это нечестно, Вождь!..»

«А я и не говорил, что всегда играю честно. Когда мне надо, я жульничаю как не знаю кто!..»

Ее тело рефлекторно выгнулось навстречу ему, и он тоже застонал от наплыва приятных ощущений.

«Похоже, ты тоже не прочь передернуть».

«Да, но лишь потому, что хочу, чтобы ты выиграл».

Счастливо ухмыляясь – ни дать ни взять кот, добравшийся до горшка со сметаной, – он прижал Джиллиан к кровати. Она слегка раздвинула ноги, и он легко вошел в нее.

«Гм-м… кажется, если я и уйду, то это будет не скоро».

«Как думаешь, через сколько раз?»

«Все будет зависеть от тебя, Вождь…»

– Э-э-э, сэр?..

Харт, вздрогнув, пришел в себя и сразу почувствовал себя неловко. Черт знает, сколько раз бармену пришлось окликнуть его, прежде чем он отреагировал. Еще решит, что герой-астронавт окосел от двух порций бурбона!..

– Простите, вы что-то сказали? – спросил он.

– Не желаете еще виски, сэр?

– Что?.. Нет, не надо. Скажите, кофе у вас есть?

– Вообще-то есть, но только из термоса. Ему уже часа три.

– Наплевать. Давайте.

Кофе оказался отвратительным, но он выпил две чашки почти что залпом. Харту действительно было плевать – он пивал кофе и похуже. Глядя на остатки черной жидкости на дне чашки, он снова видел улыбку Джиллиан, слышал ее голос и смех, ощущал под пальцами тепло ее кожи. Он помнил буквально все, до последней мелочи…

Нет, не все, мрачно подумал Харт. Нечто неуловимое, что нельзя было назвать словами, продолжало держать его. Это нечто дразнило его откуда-то с близкого расстояния, но в руки не давалось, и Харт почувствовал, как в нем нарастает бессильная ярость. Что такого важного могло прятать его подсознание и почему теперь он не может уловить, что же это было?

Впервые ощущение, будто он забыл что-то очень важное, появилось у него, когда с ним в первый раз беседовал этот сукин сын Лоусон. Кто-то, Мелина ли, Хеннингс, сказал или сделал что-то, что разбудило в нем мысль – неожиданную, тревожную и чрезвычайно важную, однако она исчезла так же быстро, как появилась. Но Харт чувствовал, что его подсознание каким-то образом удерживает эту какую-то еще не оформившуюся догадку. Надо только как-то ее извлечь, выманить на поверхность, чтобы как следует рассмотреть при дневном свете.