Та, кто задает вопросы

Школу утром мы проспали оба. Сначала дрыхли чуть ли не до обеда, после Матвей настрогал бутербродов и почистил картошку. Я глядела, как он хозяйничает, и страшно удивлялась. Для парня Матвей был невероятно аккуратным – вытирал после себя стол, сразу мыл посуду, и ни один кусочек картофельной кожуры не упал у него на пол.

– Что ты готовишь? – поинтересовалась я. – И кто тебя научил?

– Мы ведь с дедом жили вдвоем, приходилось готовить. Пожарю нам картошку, это просто. Ты же умеешь жарить картошку?

– Теоретически – да, но лучше меня об этом не просить. Мать уверяет, что у меня руки из задницы растут и я годна лишь на мытье посуды в своей забегаловке.

– Гадкая у тебя мать.

– Знаю. Похожа на ведьму. Да, кстати о ведьмах. У твоего деда есть записи о прошлом? Может, он вел какой-то дневник или составил что-то вроде списка убитых ведьм?

– Да, он записывал.

– Тогда давай посмотрим. Нам надо узнать, как зовут этих двух ведьмачек и как твой дед их убил.

– Их звали Ульяна и Орыся. Две ужасно некрасивые тетки, их фотографии хранятся у деда.

– Так что же ты молчишь? – От удивления я даже вскочила со стула.

– А чем это поможет?

– Где эта тетрадь? Давай вместе почитаем.

– Внизу, в дедовой мастерской. Да подожди, я поставлю картошку на плиту. Вот теперь пойдем.

Матвей сполоснул руки под краном, деловито вытер их полотенцем – точно повар-кондитер какой-то, – и мы направились в гараж его здоровенного дома.

4

В мастерской деда Стефана пахло так, что я невольно сморщила нос. То ли зверобоем, то ли полынью, то ли мятой и гвоздикой, вместе взятыми.

В травах я совершенно не разбиралась, но пряно-приторный запах в темном, длинном помещении казался неуловимо знакомым.

– Вот она, коробка с его тетрадями. В одной из них я и нашел список убитых ведьм с фотографиями. И этих двух наших нашел. Смотри.

Я взяла тетрадь. Старые страницы в клетку немного пожелтели, но по-прежнему гладкие. Почерк у деда Стефана был очень четким, даже красивым. Наклон влево, буквы печатные, заглавные украшены какими-то завитушками.

Ульяна и Орыся. 1961 год, село Самонивцы.

И старая фотка, на которой у высокой березы стоят две молодые женщины. Их головы покрыты платками, лица – широки и неказисты, глаза – маленькие, руки – грубые и большие. Замученные работой в колхозе, уставшие, бестолковые тетки, которые ровным счетом ничего из себя не представляли.

– Действительно, страшные какие-то, – пробормотала я и положила тетрадь в коробку.

Порывшись в ней, нашла какое-то удостоверение, старое, потертое, бесцветное. Раскрыла, прочитала и удивленно уставилась на Матвея.

– Твой дед что, служил в немецкой полиции? Это же запись на немецком. Он был полицаем?

– Не знаю. Я не знаю, что это за удостоверение. – Матвей попытался забрать у меня посеревший кусочек картона, но я отдернула руку.

Конечно, в те времена не на всех документах делали фотографии, потому нельзя было со стопроцентной уверенностью сказать, кому принадлежало это удостоверение личности. Но фамилию и имя я прочитала несмотря на то, что написано на немецком. Левандовский Стефан.

– Твой дед служил оккупантам. Это, конечно, старые дела и никого уже не интересует, но все равно гадко, – сказала я.

– Я знаю. И он участвовал в погроме в сорок первом году, эти сведения хранились в нашей семье. Правда, после дед ушел в глубь страны и воевал с немцами, я знаю. У него есть и другое удостоверение, он был зенитчиком.

– Как такое может быть?

– Он же ведьмак, Мирослава. Поэтому всякое может быть. Он вернулся в конце войны к своей семье. В то время его младших братьев и родителей уже не было в живых.

– Он сначала участвовал в еврейском погроме, а после пошел воевать против фашистов, так, что ли? Одно не вяжется с другим.

– Да какая сейчас разница? – нахмурился Матвей. – Это не имеет отношения к тем двум ведьмам. И к тебе тоже. Прадед умер и унес в могилу свои тайны, и мы о них не узнаем.

– А это что? Еще одна его фотка в молодости. Смотри, он тут со своей девушкой. Твой прадед был красавчиком, что ни говори.

Я нашла в деревянной коробке еще одну фотографию, на которой молодой Стефан стоял рядом с красивой девушкой. Оба сияли от счастья, и сразу было видно, что они ужасно влюблены.

– Это его девушка, ее звали Мирославой, как тебя. Она погибла еще до войны. Ее вроде как застрелили красные. В те времена очень много народу погибло.

– Жаль ее. Представляю горе твоего прадеда. Ладно, давай еще поищем. Здесь только фото, удостоверение и тетрадь со списком ведьм. Немало потрудился твой прадед, столько ведьмачек загнал в могилу, что неудивительно, если парочка из них приходит отомстить ночью.

Мы порылись еще (Матвей, правда, бегал на кухню, перемешивал жарящуюся картошку), но нашли только списки трав и рецепты от больного горла, кашля и ожогов. Не обнаружив ничего серьезного, мы отправились наверх обедать и пить кофе.

5