Та'рих-и Рашиди

Эмир Буладжи находился в Аксу[78]. Когда Чагатай хан разделил свои владения, то он отдал Манглай Субе[79], что означает “солнечная сторона”, Уртубу, деду эмира Буладжи. На востоке Манглай Субе находятся Кусан[80] и Тарбугур[81], на западной его границе — Самгар[82] и Джакишман, который является окраиной Ферганского вилайата. На севере ее находится Иссик Куль, на юге — Черчен[83] и Сариг Уйгур[84]. Эту территорию называют Манглай Субе и ею владел эмир Буладжи. В то время в этих краях было несколько городов. Самыми крупными из них были Кашгар[85], Хотан[86], Йарканд[87], Кашан[88], Ахсикет[89], Андижан, Аксу, Ат Баши[90], Кусан. Эмир Буладжи из числа этих городов избрал своей резиденцией Аксу.

Когда Таш Тимур вернулся с ханом, у него оставалась одна серая коза, поэтому его прозвали “Кук учку” (“Серая коза”). И сейчас потомки его носят это прозвище.

Когда они подошли близко к Аксу, то присоединились к купцам. При переходе через покрытый льдом перевал хан свалился в ледяную расщелину. Таш Тимур поднял крик, но никто не обратил на это внимание. Перейдя через перевал, караван остановился. Таш Тимур подошел к одному из купцов, которого звали Бекджак, рассказал ему историю хана, а тот передал это своим спутникам, /6б/ и они вместе с Таш Тимуром пришли к той ледяной расщелине. Тот же Бекджак спустился вниз, нашел хана невредимым и там же, заручившись от хана обещанием милости и из-за осторожности, извинившись перед ханом, сказал: “Если сначала подниметесь Вы, то меня может быть и не вытащат. Вначале поднимусь я, а Вас обязательно вытащат”. После обильных извинений он крикнул, чтобы сбросили веревку. Веревку сбросили и вначале поднялся он, а затем вытащили хана. Вместе они привезли его в Аксу к эмиру Буладжи. Там эмир Буладжи объявил его ханом, и [Туглук Тимур] во время своего правления захватил [не только] весь Моголистан, но даже большую часть владений Чагатая, о чем будет изложено дальше.

ГЛАВА 3. УПОМИНАНИЕ О ПРИНЯТИИ ИСЛАМА ТУГЛУК ТИМУР ХАНОМ

Раб божий маулана Ходжа Ахмад, <да освятит Аллах его тайну>, принадлежал к потомкам маулана Аршададдина, был почитаемым, святым, благочестивым и относился к высокой родословной ходжагон, <да освятит Аллах их души>. Сей раб двадцать раз приходил на поклонение к нему. Кроме двух соборных мечетей другого места для поклонения ему я не нашел. Он всегда находился в уединении, в углу своего храма и постоянно сидел в позе созерцания [Аллаха], обратив лик: к кибле. Он очень хорошо передавал слова этой группы [святых], так что даже тот, кто не имел никакого отношения к ним, обязательно оказывался под их воздействием. Я слышал, как он рассказывал: “В исторических сочинениях о моих предках записано так: “Маулана Шуджааддин Махмуд был братом Хафизаддин Кабира Бухари. Ходжа Хафизаддин был одним из последних муджтахидов и после него муджтахида не появлялось. Во времена Чингиз хана собрали всех имамов Бухары и, как было заведено Чингиз ханом, предали мученической смерти Ходжу Хафизаддина, а маулану Шуджааддин Махмуда по обычаю [насильственного] переселения отправили со всем семейством в Каракорум[91]. Маулана скончался там. Во время беспорядков в Каракоруме его сын уехал в Луб [и] Катак[92], представлявшие собой значительные города между Турфаном[93] и Хотаном. Там он был уважаемым и почитаемым человеком и оставил несколько последователей. Их имена полностью приводил маулана [Ходжа Ахмад] и рассказывал о жизни каждого из них, но в моей памяти детали рассказа не сохранились. Имя последнего из них было Шайх Джамаладдин. Он был обладателем сокровенных знаний и жил в Катаке. Однажды, в пятницу, после молитвы он читал проповедь и сказал людям /7а/ “Мы много раз до этого поучали и наставляли вас, [однако] никто не прислушался к тем словам. Сейчас нам стало известно, что всеславный и всевышний Господь ниспослал великое несчастье на этот город. Я получил повеление [свыше] и разрешение бежать и спастись от этого бедствия. Эта моя последняя проповедь вам, прошу вас отпустить меня, и я прощусь с вами, так как следующая наша встреча будет [в день] страшного суда>.