Та сторона, где ветер

Владик остановился на середине комнаты, стянул через голову мокрую майку и шмякнул её на пол. На Владькином плече Генка снова увидел тонкий белый рубец. Ему стало тоскливо и беспокойно, словно беда не прошла, а только подкрадывалась.

Владик опустился на колено и начал распутывть на ботинке шнурок.

Хлопнула входная дверь.

ВЛАДИК (торопливо): Папе не говори.

Иван Сергеевич, вымокший и усталый, остановился в дверях, вцепившись в косяки.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Можете не говорить. Я сам видел оторванный провод... Чёрт знает,что! Так и не будет мне покоя?

Владик молча ломал ногти об узел шнурка. Низко нагнул голову. Отец шагнул с порога.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Дай помогу.

ВЛАДИК: Я сам.

Иван Сергеевич выпрямился и несколько секунд стоял над Владиком, глядя на его мокрую спину с худыми лопатками и цепочкой позвонков. Потом положил ладонь на Генкино плечо.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ (устало): Пойдём, Гена. Он всё хочет сам.

Генка, оглянувшись на Владика, шагнул из комнаты в кухню.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ (не оборачиваясь): Это ты его стащил с крыши?

ГЕНКА: Как вы знаете?

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Ты?

ГЕНКА: Вместе слезли, вот и всё...

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Да... В общем... спасибо. Хотя причём здесь спасибо? Говорить как-то об этом... Ты же его от гибели спас! Провод под током был? Близко?

ГЕНКА: Да ерунда...

Иван Сергеевич обернулся и глянул на Генку.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Ерунда? Ну-ну... (Вдруг спохватился): Продрог ты.

Сдёрнул с вешалки пиджак, набросил на Генку.

ГЕНКА (насупившись): А вы?

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Что я? А, ну да...

Он начал расстёгивать мокрый пиджак.

ГЕНКА: Владьке надо переодеться.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ (шагнув к двери): Дать тебе сухую рубашку?

ВЛАДИК: Сам!

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Вот так всё время... Всё одно и то же. Где можно и где нельзя - всё сам... По ночам на велосипеде гонял, а я в подъезде стоял - от страха полумёртвый. И не дай бог, если узнает, что следил.

За дверью раздался стук - Владик наконец сбросил ботинок. Иван Сергеевич оглянулся на дверь. Помолчал.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: А как гроза - значит всё. Любую работу бросаю, домой бегу. Знаю, что уже торчит где-нибудь на верхотуре. Сколько раз с крыши стаскивал.

ГЕНКА: Грозовые потоки изучает...

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ (с резкой горечью): Да слушай ты его больше! Потоки... Молнию он ждёт, вот что!

Генка не понял. С удивлением и со страхом за Владика он поднял на Ивана Сергеевича недоумевающие глаза.

ГЕНКА: Зачем... Ждёт?

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: А вот так... Услышал однажды по радио такую историю. Одна французкая пианистка летела в Америку на гастроли... Она слепая была. Самолёт в грозу попал. Молния ударила рядом, тряхнула их как следует. И стала эта пианистка видеть. Наверно от испуга нерв какой-то сработал. Или от электричества. В общем не понятно но факт. И в газетах, говорят, писали про это... Вот он и лезет под каждую грозу... Ждёт...

Генка опустил голову. Он снова, как в первый день, почувствовал всю глубину Владькиного нещастья. За последние дни он как-то привык, что Владик не видит. Но сам-то Владька не привыкнет никогда!

Генка медленно поднял лицо.

ГЕНКА: А если молния - не рядом? Если - в него?

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Я про то и говорю... Гена... Вы ведь друзья. Побереги его, ладно?

Генка напряжённо, словно чего-то ожидая, смотрел на Владькиного отца.

ГЕНКА: Он говорит, что иногда видит разные пятна. Значит, какие-то нервы работают?

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Ты его больше слушай. Он наговорит.

ГЕНКА (с нарастающей настойчивостью): Его нельзя вылечить?

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Как его вылечишь? У стольких врачей были.

ГЕНКА: Никак нельзя?

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Нет...

ГЕНКА (интуитивно ощутив в этом ответе какую-то неуверенность): Никак - никак?

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Был один врач. Молодой ещё. Говорил, что можно попробывать сделать операцию. Но один шанс из тысячи, что получится. Понимаешь - один из тысячи!

ГЕНКА: Понимаю. Значит, всё-таки можно.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Это ещё молодой врач. Он всегда спорил с другими. И я не знаю где он теперь. Кажется, уехал в Одессу.

ГЕНКА: Я знаю, там глазная клиника. У меня в Одессе дядя живёт. Хотите, он выяснит?

Владик в комнате, замерев, прислушивался к разговору.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Нет... не хочу. Практически нет надежды. Есть такая штука - теория вероятности. Попробуй в тысяче горошин отыскать одну единственную, нужную. Вслепую...

ГЕНКА (упрямо): Разве у врачей вслепую? Там наука.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Наука... Владька надеятся будет, ждать будет, а операция не получится. Это знаешь какой удар? Насмерть!.. И не вздумай говорить ему про это. Шансов никаких, а он покой потеряет... А так я знаю: он всё равно человеком станет.

ГЕНКА (выпрямляясь): Человеком?.. Вам бы только "человеком"... А вы у владьки спросили? Он хочет быть человеком?

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ (растерянно): Гена...

ГЕНКА: Вам бы только, чтоб всё спокойно... А я не буду следить за Владькой! Никто не уследит! Он всё равно словит молнию!

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Да... вот ты какой. Но ты же не знаешь всего...

ГЕНКА: Знаю. Вижу я...

Он бросил пиджак на спинку стула и зашагал к дверям. На пороге стоял Владик. Генка осторожно прошёл мимо, на ходу коротко сжав Владькину руку.

ВЛАДИК: Гена, ты куда? Ты придёшь?

Генка не ответил.