Та сторона

Тихо скрипнув дверью ванной комнаты, я вошел внутрь и щелкнул свет. Оттуда, из отражения заляпанного зеркала на меня пялился лысый морщинистый уродец. Остатки волос стояли дыбом на его гладкой, как полированная сталь, голове. На лице его не было эмоций, были лишь провисший подбородок, впалые глаза, и давно утратившие цвет брови. Я подошел поближе, чтобы разглядеть его, и этот уродец, издеваясь, двигался в такт всем моим движениям. Я разглядывал дряблые кожу и мышцы, всматривался в его крошащиеся зубы, и с трудом признавался себе, что этот уродец – я.

Тот самый я, который так долго прятался в самых отдаленных уголках моей ничтожной души. Тот я, что никогда не принимал последствия своих решений, навсегда забывший о том, что он способен жить. До меня доносились звуки, совсем не похожие на реальные, и, возвращаясь все глубже в прошлое, я начал понимать, что никогда не был самим собой. Ведь это не моя жизнь, а жизнь кого-то другого. Кого угодно, но не моя.

Беспорядочными отрывками ко мне возвращалась память. Я видел дождливый Лондон и видел ее. Ту самую маленькую девчонку, с которой возжелал разделить свой мир. Мне было тринадцать, и в тот никогда не существовавший день она должна была появится из-за угла и стать моим верным спутником. Я чувствовал жалость к ней и безумно скучал. Почему она так и не появилась, но почему я помню о ней? Помню ее заносчивость и любезный тон, помню ее бледную кожу и беспричинную тягу ко мне. И самое главное – я помню, что знал ее не такой, какой она была на самом деле.

Смотря в собственное отражение, я прощался с Анной. Ей придется одной доживать эту тяжелую, сгорбившую ее жизнь. Мне было до жути страшно за нее, до ужаса обидно. Она была всем, что у меня есть, она состарились, сохраняя верность ко мне. Но она всегда была нереальной. И если я покину ее сейчас, то сделаю ее жизнь спокойнее.

Прощаясь со всем, что меня окружало, я потянул свою руку к зеркалу, и оно поглотило мои кривые пальцы. По моему телу пробежала дрожь, но я чувствовал, что должен это сделать. Следом за правой рукой, я потянул левую, и она, словно погруженная в теплые воды реки, тоже была поглощена. Теперь у меня не было ладоней, и я смотрел в отражение себя, протянувшего обе руки и навсегда потерявшего их. По ту сторону… по ту сторону было тепло. В целом, ничего не изменилось, но создавалось впечатление, будто я погружаюсь в пустоту.

Опершись коленями об раковину, я просунул свою голову внутрь и оказался в тени, где одна лишь полоска света, очертив мой силуэт, пронзает пространство. Или вернее сказать, полное его отсутствие. Я подполз на четвереньках и мои ноги тоже оказались здесь. Это место не имело ни запаха, ни твердой поверхности. Сам не знаю, на чем я стоял, но мои ноги как будто висели в плотном воздухе, возымевшем кристаллическую решетку. Я выпрямился и оглянулся назад. Посреди ванной комнаты стояла Анна. Она смотрела в зеркало, внутрь которого я ступил, но по одним глазам было очевидно, что она ничего не видит. Блеснув сотнями тысяч граней, с моего подбородка упала слеза, и я отвернул от нее свой взгляд.

Десятки моих лет растворялись глубоким сном. Теперь я вспоминал все те события, что привели меня сюда. И та злосчастная девушка, по которой я так бесцеремонно сходил с ума, вновь очутилась в моем сознании. Ее звали Кейт Вагнер. Девушка, находящаяся в коме по моей вине. Наконец придя в себя, я подавался страху перед жизнью того человека, в теле которого находился. Все наконец вернулось на свои места, но что меня ждет дальше, в этой кромешной и тихой тьме?

Глава третья. Грань

1

Сколько лет прошло с тех пор, как я нырнул в ту самую витрину? Целая жизнь таяла в моей груди и невыносимый грех пал на мою спину. Совесть, словно изжога, царапала мое горло, и мне хотелось рыдать и биться в истерике, потому что, сколько бы сильно мне не хотелось верить в обратное, с той самой минуты прошло максимум четверть часа. Пятнадцать минут. Меня не было в этом мире пятнадцать минут, а я уже успел разочароваться в самом себе, испытать на себе смерть близкого человека, предательство с моей стороны и неминуемую гибель самого себя в условиях полного забвения. У меня был сын, которого я любил, но которого никогда не было. У меня была жена, жизнь которой испорчена мной. Я был другим человеком, и все эти годы оставили во мне неизгладимый след – вечно зудящий шрам, но я знал одно – этого никогда не было.