Табак и звезды

Игорь надел прибор ночного видения, еще раз обнажил зубы в улыбке и исчез в кустах. Вадим остался один посреди ночного леса. Позади находились застенки Первой Полиции, впереди – неизвестность. Вадим достал телефон, который ему дал Игорь, и открыл карты. На юге была отмечена точка, добавленная в избранное – наверное, это и был один из Узлов Сопротивления.

Вадима на секунду охватил страх, но он тут же с ним справился – ведь его вызволили из плена, снабдили средством связи и пунктом назначения. Сопротивление спасло Вадима – или даже продолжает его спасать. Нужно дойти до Узла, а там уже будет видно.

* * *

Когда начало светать, а новый телефон Вадима показывал пять утра двенадцатого июня, он стоял у покосившегося домика на окраине Климовска. Телефон молчал – видимо, хакеры из Сопротивления отключили функцию бесконечных уведомлений. После первого же стука за дверью завозились, а затем кто-то скомандовал:

– Чип к двери!

Вадим повиновался – привычным движением выставил правое запястье вперед. Тот же голос с кем-то неразборчиво посоветовался, а затем громко сказал:

– Мы тебя, Вадим, ждали. Но не с таким цифровым следом, – потом снова приглушенно: – Пять километров. Время есть.

Послышался звук отпирающего механизма, дверь со скрежетом отворилась, Вадим вошел в избушку и увидел человека, который по представлениям Вадима выглядел как настоящий член Сопротивления. Два слоя потрепанных удлиненных футболок, два слоя затертых до дыр толстовок, лысая голова с парой шрамов и длинная борода. Мужчина держал в руках ружье, позади него стояли еще несколько парней с ружьями и пистолетами.

– Влад, – мужчина протянул мускулистую руку.

Вадим постарался пожать ее как можно сильнее. Влад улыбнулся, затем кивнул парням и повел Вадима внутрь дома. Большую часть горницы занимал люк с поручнями – Влад нажал кнопку, люк распахнулся, открыв спуск вниз.

– Добро пожаловать, – Влад жестом снял невидимую шляпу с головы.

Это был Узел Сопротивления. Послевоенный бункер, переделанный под современные задачи. Двести метров в длину и двадцать пять в ширину. Вадиму уже со спуска из горницы открылся прекрасный вид: Узел начинался отделом с компьютерами и другой техникой, продолжался неким подобием оранжереи и завершался жилым отсеком. Где-то между располагались туалетные и душевые комнаты, а также медпункт, в который Вадима сразу же привели.

Человек в халате ввел анестетик, и Вадим начал понемногу проваливаться в сон. Последней мыслью перед полным наркозом была мысль о том, что эта операционная намного чище, чем в подвале у Марка. Она даже напоминала ту комнату в здании Первой Полиции. А потом свет становился все приглушеннее, пока не наступило полное забытье.

Всемирная глобализация медленно, но верно делала свое дело. С развитием интернета и с открытием границ для путешествий мы стали копировать друг друга, становясь тем, что видели вокруг. Чтобы творить что-то новое, всегда требуется уникальный опыт, но его не было, все унифицировалось, все приводилось к единому знаменателю. Мы перестали вникать в суть. На это нужно время, но человек просто не в состоянии производить творения так быстро, как этого требует индустрия. Вырастало поколение скорости, поколение коротких видео, поколение небольших статей, поколение быстрых фотографий.

Человек включал радио и слышал там ремиксы и каверы. Он включал кино и находил лишь перезапуски старых фильмов с новой графикой. В игровом мире он проходил новые части одних и тех же серий. Режиссера победил продюсер. Музыканта победил лейбл. Конвейер победил человека. Нам предлагали стать миллионерами с помощью танцев по пятнадцать секунд без изучения хореографии. Предлагали стать продвинутыми диджеями без углубления в музыку и каноны правильного звучания. Предлагали стать актерами коротких видео без понимания театрального искусства и работы мимики.

Задачей общей мировой индустрии было сделать всех людей не бедными творцами, а дорогими шестеренками общей машины. Творец опасен для системы, он может с ней спорить и умеет создавать альтернативные пути. Шестеренка умеет лишь крутиться в системе, пока ее не заменят на новую. Кризис новых идей наступил лишь потому, что последние три поколения людей не учили создавать – их учили и поддерживали в создании копий. Выращивалась армия шестеренок, у которой нет возможности что-то изменить – а этого им и не нужно, они довольны окружающим их миром. Транснациональные корпорации подкидывают топливо в двигатель мирового паровоза, которые везет всех нас в то будущее, где уже ничего не нужно будет делать – только бесконечно наслаждаться пустышками.

– …Вы сильно рисковали, – сказал Вадим на границе между сном и реальностью.

– …мы рискуем.

Вадим приподнялся на кровати, понемногу разлепляя глаза.

– Если предполагаемая польза для общего дела превышает потенциальный риск для Сопротивления, мы рискуем, – Влад сидел на раскладном стульчике у кровати, ковыряясь зубочисткой в зубах. Лысина блестела в свете лампы.

Вадим привстал и вытащил из вены иглу с катетером, подающим физраствор.

– За мной теперь должна вестись охота.