Таблетка от старости

– Шурик, ну как тебе такое в голову пришло! Это ж с ума сойти можно, с актрисами дело иметь. У них ведь не разберешь, правда она тебя любит, или играет в любовь, – Федька вспомнил свою однокурсницу Настю Величко, которая крутила романы со всем курсом, а потом и со всеми своими партнерами по сцене и в кино. Ведь каждый раз влюблялась до беспамятства. Так это у нее хорошо получалось играть большую любовь и огненную страсть, что даже сама в это верила. Правда, недолго. До следующей большой любви.

– А у тебя разве разберешь? Ты ж актер! Вдруг ты меня дуришь? А на самом деле героя-любовника играешь.

– Ну, я актер пока еще так себе, особенно герой-любовник из меня никудышный. А кроме того я ж в тебя с детства влюбленный, когда еще никаким актером и вовсе не был. Ни актером, ни любовником. Даже близко. – Федька решил уже ей в этом признаться. Чего темнить? Ведь влюбился, можно сказать, с первого взгляда, с первого класса.

– Ой, брось! – Захихикала Шура и почему-то покраснела.

– А что? Ты думаешь, чего я за тобой твои причиндалы художественные таскал? Кстати, а чего это ты не рисуешь? Я, помню балдел просто, когда у тебя из ничего получалась картина. Это ж волшебство самое настоящее.

– Да, некогда как-то. Я вот лепкой у себя на работе занимаюсь. Тётенькам разным лица прекрасные леплю.

– Ну, да! Я её слепила из того, что было!

– Почти. Знаешь, как у меня здорово получается. Тоже волшебство. Ты вот лучше скажи, а почему ты в театр никакой не пробуешь устроиться? Была бы работа постоянная.

– Ха! Ха! И еще раз ха! Кому я там нужен в театре? Особенно в академическом. Там даже если у всей труппы уже песок высыпался, молодым дороги не дадут. Так и будут ползать по сцене, как мухи полудохлые. Да и деньги там смешные.

– А не в академическом?

– Там обычно все свои. Друзья или сокурсники. У меня таких знакомых нет никого.

– А антреприза? Вон они все время гастролируют. Там и деньги, и слава.

– И слава! Вот именно. Чтоб в антрепризу попасть прославиться надо сначала.

– Да, Федька! Остается тебе только одно.

– Чего?

– Прославиться.

– Говно вопрос. Вот завтра в Москву слетаю, а оттуда сразу в Голливуд.

– Я тебе дам в Голливуд. На родине прославляйся.

* * *

Шура Животова ревела навзрыд в мраморном холле клиники «Вечная молодость», а вокруг нее трепыхались завсегдатаи: Евгения и Эльвира Викентьевна. Картину дополняла администратор рецепции, мечущаяся вокруг с пластиковым стаканчиком воды из кулера. Глаза администратора тоже были на мокром месте. Видимо она сочувствовала Шуре и готова была поддержать её своими слезами. Однако поддержку уже обеспечивала Сюсенька, которая выбралась из сумки Эльвиры Викентьевны и жалостно подвывала Шуре.

Вера приехала в клинику в самом разгаре этого процесса. Когда она вошла в холл, на нее никто не обратил внимания.

– Что случилась? – спросила Вера у Евгении. Та подняла на Веру свои изумрудные глаза и пожала плечами. По случаю осени Евгения была без шляпы. Её рыжие кудри были завязаны на затылке с помощью замысловатой зеленой сеточки в очень легкомысленный пучок, отчего Евгения казалась совсем молодой. Зеленая сеточка отлично гармонировала с изумрудными глазами Евгении и делала её похожей на эльфа.

«А ведь и правда фея?» – подумала Вера, разглядывая хрупкую Евгению.

– Шурочка, меня проколола. – Евгения показала Вере сначала одну щеку, затем другую. На полупрозрачных щеках Евгении вмешательство иглы было практически незаметно. – Потом, как всегда, пошла меня провожать на рецепцию, тут ей позвонили и вот… – Евгения развела бледными тонкими ручками.

– Может быть, умер кто-то, – высказала предположение Вера.

Эльвира Викентьевна сверкнула глазами в Верину сторону и прошипела:

– Тьфу на вас! Типун вам на язык! – После этого она повернулась к Шуре и совсем другим, чрезвычайно ласковым голосом сказала: – Шура, детка, скажи, в конце концов, что происходит?

– Он уеха-а-ал, – провыла Шура сквозь слезы.

– Ну, слава богу, все живы. Так, а теперь скажи нам, кто уехал? – продолжала допытываться Эльвира Викентьевна.

– Фе-е-е-дька.

– Понятно. – Эльвира Викентьевна уперла руки в бока. – Слинял Жигурда!

– Джигурда?! – как волшебное заклинание прошептала Евгения, и глаза ее стали еще больше и еще зеленее. – Я видела. Это такой… – Евгения махнула руками. – Большой такой, красивый и голос у него ррры-ррры. Прямо тигр какой-то. Он Шурочкин кавалер?

– Да нет, не сам, – пояснила Эльвира Викентьевна. – Одноклассник Шуркин. По виду чисто Жигурда. Ну, вы понимаете. Волосы до лопаток, борода, здоровенный такой, хоть раньше и был чистый «недомерок». Теперь вымахал, как конь. Во, какие банки у него. – Эльвира Викентьевна изобразила руками, какие у этого парня огромные мускулы.

– Ой, как красиво! – Евгения мечтательно закатила сверкающие зеленью глаза и прижала ручки к груди. – А кто он такой? Наверное, модель, да? Хорошо бы модель! А то сейчас модели какие-то не разбери поймешь, то ли мальчик, то ли девочка. Тощенькие, тощенькие, личики свирепые у них такие.