Таблетки от пуль (сборник)

– Патроны есть? – крикнул Петька, отчаянно работая насосом. Нагнетаемый в камеру автомата воздух непонятным образом превращался в порох и пули. Петьке повезло, он мог не думать о патронах. Но, как настоящий командир, не мог не заботиться о своих бойцах. А вот у Славика дела обстояли хуже: ему достался крупнокалиберный пулемёт из красной пластмассы – вернее, он сам его выбрал – работающий на песке, и теперь Славик доскребал последние остатки из песочницы. Но малыши понимали серьёзность ситуации и не плакали, видя, как разрушается их среда обитания.

Агрессоры из соседнего двора не сдавались. Они подкатили откуда-то два танка, броня которых была сплетена из растущих у них деревьев и кустов, но настолько модифицировалась в процессе изготовления, что и кумулятивные снаряды от неё отскакивали. Двор за их спинами зиял белизной обломанных и обескоренных стволов. Потому они и напали на Петькин двор, что теперь не могут лазить по деревьям.

Девчонки, судорожно переползая под вражеским огнём, собирали разбросанные по двору остатки разбитых укреплений: щепки, бумажки и спичечные коробки, чтобы прессовать из них новые снаряды для единственного оставшегося целым орудия. Орудие обслуживала Верка – боевая девчонка, которая немного нравилась Петьке. Девчонки давно уже раскопали все свои «секретики» и отлили из них первые пули.

«А всё этот, зеленёнький, на трёх ногах! – с тоской подумал Петька, ловя на мушку вражеских соседей. – Это он подсунул нам оружие, да ещё сказал, что на соседнем дворе поселились агрессоры. Ну, дрались мы с ними иногда, но ведь не стреляли же? Эх, и зачем мы его послушались!»

Но теперь отступать было поздно, оставалось победить или погибнуть.

Вскрикнув, упал навзничь Славик, покинувший песочницу в поисках рабочего материала для игрушечного пулемёта. На его тонкой рубашонке быстро расплывалось алое пятно.

Кровь была настоящая.

Получишь вдвойне

– Алло! Это страховая компания?

– Да. Вы хотите застраховаться?

– Нет, я давно застрахован.

– У нас?

– Да.

– Мы рады приветствовать нашего клиента!

– Спасибо… Вот об этом я как раз и хотел поговорить.

– Что-нибудь не так?

– Да как сказать…

– А по какому тарифу вы застрахованы?

– По тарифу «Получишь вдвойне».

– О! Это самый популярный и выгодный тариф.

– Да уж…

– Вы не согласны с условиями?.. Подождите… Вам уже приходилось совершать страховые случаи?

– Именно об этом я и хотел с вами поговорить.

– Говорите. Я вас внимательно слушаю.

– У меня угнали машину…

– Мы вернём вам две!

– Я знаю. Я рассказываю то, что со мной случилось. Наверное, я не так начал.

– Ага… Продолжайте, пожалуйста. Прошу прощения, что я вас прервал.

– Да. Так вот. Когда у меня угнали машину, я получил от вас две. Вторую я отдал жене – она как раз закончила курсы по вождению автомобиля, и это было как нельзя кстати. Когда молния ударила в дом и сожгла его дотла, ваша фирма построила мне два. Второй не был мне нужен, и пришлось его продать. Не без выгоды, разумеется…

– Вот видите! Наша фирма всегда честно соблюдает условия договора!

– Да… Но недавно я сломал ногу…

Темпоральная рокировка

Киев был пуст. Тишина царила на улицах. Не светилось ни одно окно, и не потому, что за окнами спали: в квартирах не было людей.

Не горели и фонари, хотя ночь ещё не кончилась.

Во всем громадном городе не осталось ни одного человека. Грандиозный эксперимент удался. Может быть, он был не совсем правильным с морально-этической точки зрения, но это ещё надо смотреть: по законам какого времени? Бывают эпохи, когда люди едва ли не полностью отрицают то, что до них считалось абсолютно верным. Главное – у нас всё получилось. Киев был первой ласточкой. За ним неизбежно последуют другие: то, что удалось однажды, можно повторить многократно. Столько, сколько будет необходимо.

Кто уполномочил меня решать за миллионы людей? А кто уполномочивает других? Почему им можно одним мановением руки бросать в топку войны те же самые миллионы? Почему они могут принимать решение начинать войны, бросать атомные бомбы на головы мирных жителей? Почему они с лёгкостью расписываются за других, распоряжаются чужими жизнями? Почему их после этого не мучает совесть?

Почему им – можно, а мне – нельзя?

Главное, что цели у меня были самые благие. И пусть я ещё не до конца понимаю, что произойдёт по окончании эксперимента, во что он выльется, сейчас для меня основное – осознание собственной правоты. Пускай мне когда-то говорили, что я – сумасшедший, пусть пытались удержать, пусть грозили всеми мыслимыми и немыслимыми карами. Я отмёл все возражения. ЭТО я могу сделать. Имею полное право.

Людей мне не было жаль. Когда их выводили ночью из квартир, и они испуганно озирались, когда спускались по лестницам. Но, в конце концов, они были к этому готовы. И не я подготовил их! Они привыкли повиноваться. Хотя бы в этом совесть моя чиста. Да и во всём остальном. Я считаю, что я прав, поэтому поступаю в соответствии со своей правотой.