Табу на вожделение. Мечта профессора (СИ)

Но своим следующим заявлением мужчина озадачил их обеих:

— Ладно, расслабься, Антонина! Не монстр же я, в конце концов? Все понимаю… свидание — это святое! Я готов закрыть глаза на твою выходку!

— Серьезно? — изумленно выдохнула Муравьева.

— Более чем! — вторил ей Каримов. — Но… взамен попрошу у тебя кое-что!

— Что? — осторожно уточнила Тоня.

— Предельно честный ответ на один-единственный мой вопрос!

Стоило Антонине кивнуть в знак согласия, Серп буквально сменился в лице, нахмурился и строго прогромыхал:

— За каким чертом тебе понадобились ключи от комнаты, если общежитие закрыто? Отвечай! Каким образом вы обе собираетесь туда попасть?

От неожиданности Юля подпрыгнула на месте. В нее будто молния шарахнула. Первобытный ужас арктическим холодом расползся по коже.

«Ой, мамочки! Мы попались! Попались!»

В поисках поддержки, поддавшись инстинктам, они с Муравьевой испуганно уставились друг на друга, совершенно не представляя, что делать дальше.

Обе прекрасно понимали: если правда об их общаговской «дороге жизни» всплывет, пострадают очень многие, включая Юлю. Если не всплывет, однозначно пострадает Тоня. И она, к слову, была уже на грани истерики.

«Нужно что-то делать! Срочно!»

Собрав в кулак все свое мужество, Попова попыталась взять удар на себя.

— Марат Евгеньевич…

Он остановил ее взмахом руки. Вынудил умолкнуть одним лишь жестом.

А после недовольно хмыкнул, обращаясь к Назимову:

— Володь, ты со своими сотрудниками всегда такой мягкий?

— В каком смысле?

— Мы сделали заказ несколько минут назад! — прозвучало холодно, строго. — Почему она все еще здесь? Почему не бежит выполнять свою работу? Мы, так-то, есть хотим, а она стоит тут и уши греет!

«Ах ты ж… гад!»

Эти самые уши неистово запылали от стыда. А заодно и щеки.

Но Юля вдруг осознала его правоту. Причем с предельной ясностью.

«Да что со мной такое? Я же на работе, черт меня подери!»

— Извините! — спохватилась, сбросив с себя оцепенение. — Сейчас все будет! Я… просто. Владимир Маркович, я уже бегу! Тоня, за мной! Уходим, живо!

Однако Каримов не позволил этому случиться.

— Нет, Муравьева подождет тебя здесь! Она жаждет поговорить со мной!

— Но…

— А ты беги, Юля! Беги!

* * *

Она хотела воспротивиться, когда Антонина неслышно произнесла «не бросай меня», но, как назло, на ее запястье ожил пейджер официанта. Один из столиков страстно жаждал ее внимания. Буквально застонав от досады, девушка сочувствующе посмотрела на свою соседку и, тихо шепнув «я скоро вернусь», со всех ног помчалась на кухню. Озвучив заказ, Юля передала шеф-повару слова Назимова и попросила приготовить все эти блюда вне очереди. Пожелания Каримова девушка тоже учла. Выбрала для него мясное рагу из телятины. Такое острое, что при его поедании у людей обычно пар из ушей шел и глаза слезились. Удовлетворившись своей маленькой местью, Попова направилась к нужному столику и рассчитала клиентов (которые, к слову, оставили ей отличные чаевые). Однако должной радости данное событие не принесло. Лишь опустошение и тотальное равнодушие.

Сердце Юли сжималось от тревоги. Мыслями она была там… с Тоней.

И искренне боялась, что Муравьева проболтается. Сломается.

Что предпочтет спасти себя, в конце концов. И тогда…

«Тогда конец всему! Парней накажут, решетку на их окне заменят. А мне… мне будет некуда возвращаться после работы. Господи!»

Прислушиваясь к реву собственного пульса, она твердила самой себе:

«Все хорошо! Все обойдется! Я справлюсь!»

Прежде чем девушка смогла добраться до подсобки и извлечь из своего шкафчика сумку, в которой хранились те злосчастные ключи от комнаты, ей пришлось обслужить еще два столика. На все про все ушло не более пятнадцати минут, но и за это время могло случиться непоправимое.

Назад, к Назимову и его друзьям, Юля возвращалась крайне неохотно. Медленно. Практически не чувствуя от волнения своих ног.

Представшая взору картина настораживала. Сбивала с толку.

С стороны все выглядело так, будто большая компания весело проводит время в обществе друг друга. Они шутили и громко смеялись.

Довольным выглядел даже Каримов. А напротив него, немного потеснив Стрельцова, сидела Тоня. Нет, Муравьева не веселилась, конечно. Но и не билась в истерике. Просто уставилась в одну точку и напряженно изучала ротанговые салфетки на столе. При этом она даже не замечала, как пристально разглядывает ее Егор. Придирчиво. Зло. С легким прищуром.

«Боже! — мелькнула в голове шальная мысль. — Если и есть идеальный образ маньяка, то он выглядит именно так! Его взглядом можно убить!»

Всячески игнорируя нервную дрожь в поджилках, Юля приблизилась к ним вплотную. Положив на стол прямо перед Тоней связку ключей, обронила: