Табу на вожделение. Мечта профессора (СИ)

Юлю кинуло в жар. Неистово обжигая кожу, языки пламени заскользили по ее спине вдоль позвоночника прямо к затылку. Даже не оборачиваясь, она знала наверняка, кому принадлежит этот голос. Низкий. Скрипучий. Продирающий до мурашек своей строгостью. Надменностью. Холодом. Знала и… буквально впала в ступор, прислушиваясь к мгновенно одичавшему биению своего сердца. К страшному реву своего пульса.

«Ой, божечки! Это что же получается? Серп… в своем кабинете был, когда я ногтями по его двери скребла? Я фактически постучала! А он, услышав эти странные звуки, бесшумно вышел в коридор, чтобы проверить! Господи, неужели он вернулся? Неужели стоит так близко?»

Вскоре ее догадки подтвердил и Савелий.

— Ма…рат Евгеньевич! — промямлил он, заикаясь. — Здравствуйте! А мы тут…

— Не утруждайся! — бесцеремонно прервал его Каримов. — Куда торопился?

— Так на па…

— Ступай! — раздраженно. — Не смею задерживать!

— Угу! — заискивающе улыбнулся Крапивин. — Простите, что побеспокоили!

Секунда. Другая. Наконец Савелий скрылся из вида. Его шаги удалялись до тех пор, пока наконец не стихли совсем. Осознав, что они остались одни, Юля вздохнула пару раз для храбрости и развернулась лицом к своему профессору. Взглядом, которым Марат окатил ее, можно было убить.

Без преувеличений. Но Попова чувствовала такую сумасшедшую эйфорию в его присутствии, что просто проигнорировала сей грозный предостерегающий посыл. С трудом понимая, что творит, будто вконец зомбированная, она приблизилась к мужчине на расстояние вытянутой руки и принялась без тени смущения разглядывать его. Сейчас Каримов выглядел немного иначе. Выглядел уставшим. Он осунулся и будто похудел на пару килограмм. На щеках (прежде гладко выбритых) красовалась трех-четырехдневная щетина. А на лбу залегла глубокая морщинка. Но его взгляд… по-прежнему оставался ясным. Он был острее битого стекла. И тяжелее гранитной глыбы. Почти утопая в непроглядной тьме этих цепких глаз, Юля увлажнила пересохшие губы и тихо обронила:

— А вам идет легкая небритость!

— Учту на будущее! — сухо отозвался Серп.

— Марат Ев…

Он остановил ее жестом и властно приказал:

— В мой кабинет! Живо!

— Зачем?

— Есть разговор!

Уловив в его тоне бескомпромиссные нотки, Попова едва заметно кивнула и смиренно проскользнула внутрь помещения. Каримов вошел следом и плотно прикрыл за собой дверь. Затем, напрочь игнорируя ее существование, приблизился к кулеру, опустошил подряд два пластиковых стаканчика с водой, утоляя собственную жажду, и лишь после этого направился к своему рабочему столу. Удобно развалившись в своем кресле, Марат вновь посмотрел на нее. И именно в этот момент Юля поняла — ничего хорошего предстоящий разговор ей не сулит. Ведь Серп едва сдерживался от гнева. Внутри нее все заледенело от нехороших предчувствий. Сцепив пальцы в замок и нервно переминаясь с ноги на ногу, она уточнила, осторожно подбирая слова:

— Что-то случилось?

Однако, вопреки ожиданиям, он отлично владел своими эмоциями.

— Располагайся! — с небрежностью хозяина профессор предложил ей свободный стул. Испытывая невероятно сильное чувство дежавю, Юля с готовностью уселась на него. Собственные ноги ее уже не держали.

— Скажи-ка мне, Попова, — устало выдохнул Марат, — ты у нас с некоторых пор задалась целью во что бы то ни стало опередить Белову?

— Эм, — пискнула растерянно, — в каком смысле?

— По количеству прогулов в вашей группе!

Она недоуменно уставилась на профессора, забывая даже дышать.

— Что вы имеете в виду, Марат Евгеньевич? — попыталась прояснить ситуацию. — Вы что-то путаете! У меня нет прогулов. Я не пропускала занятия.

Каримов невозмутимо покивал головой, а после протянул ей лист бумаги.

— В таком случае как ты объяснишь мне это?

* * *

Не веря своим глазам, Юля с ужасом уставилась в табель посещаемости.

«Восемь прогулов. И не только по его предмету! Откуда, черт подери?!»

— Я…

Она замолчала, прекрасно понимая, что не владеет сейчас своим голосом.

Очевидно, ее состояние почувствовал и Марат. С грацией хищника он поднялся с кресла, наполнил водой новый пластиковый стаканчик и протянул ей. Взирая на мужчину со смесью обиды и презрения, Попова проигнорировала его жест. Собравшись с силами, она предположила:

— Это… это мои опоздания, что ли? — голос предательски дрогнул. — Вы засчитали мне мои опоздания на лекции как пропуски? Засчитали, даже несмотря на то, что я так или иначе присутствовала на всех этих занятиях?