Табу на вожделение. Мечта профессора (СИ)

Хотя скорее уж плотоядно оскалился. И от данного жеста Юле стало неловко. Она чувствовала себя так, словно нечаянно стала свидетелем чего-то личного. Интимного. Впрочем, неудивительно. Особую химию между Макаровым и Беловой не замечал… разве что слепой! То, как он смотрел на Ленку, как разговаривал с ней, как прикасался — разительно отличалось от его взаимодействий с любой другой студенткой. Между этими двумя сквозило такое сумасшедшее напряжение, что отголоски этой бури ощущали все, кому доводилось оказаться рядом. В эпицентре. В непосредственной близости от них. И позавчерашний урок физкультуры — явное тому подтверждение. Заметив, что Лена на улице сняла толстовку, Виктор Эдуардович немедленно велел ей одеться. А когда Белова проигнорировала его замечание, мужчина на глазах у абсолютно офигевших студентов собственноручно «упаковал» ее в кофту и намеренно повредил «собачку» на молнии, чтобы она не смогла раздеться до окончания пары.

И все бы ничего… да только в тот момент без олимпиек расхаживала добрая половина группы! Но физрук почему-то этого не заметил. Только Лену.

Да и сейчас вот, стоило о Беловой заговорить — сразу выпал из реальности.

Пришлось возвращать. Прочистив горло, Юля тихо обронила:

— Эм… Виктор Эдуардович?

Куратор встрепенулся. Стал серьезным в один миг.

— Замечательное предложение! — пробормотал он себе под нос. — Но в целях сплочения группы считаю, что нам лучше остановиться на первом варианте. Обойдется Белова и без сольных выступлений! Так ей и передай!

— Хорошо. Значит, мы приступим к подготовке в ближайшее время.

— Отлично! — пытливый взгляд глаза в глаза. — У тебя все?

— Угу…

— Тогда более не задерживаю.

* * *

Юля замялась. Умом понимала, что должна просто развернуться и уйти, но не могла. Ноги словно к полу приросли. Свинцом налились. Онемели.

Будто со стороны она услышала свой взволнованный голос:

— Вообще-то, я хотела…

Макаров недоуменно вскинул брови.

— Да?

Проклиная саму себя, Попова все же выдержала его тяжелый взгляд и спросила:

— А куда Марат Евгеньевич запропастился? У него случилось что-то?

Этим вопросом она задавалась уже десятый день подряд.

Нет, Каримов не испарился после того, как отвез ее в общежитие — на следующее утро Юля даже получила в деканате обещанный пропуск.

Но внезапно он отменил большую часть своих занятий (за исключением выпускного курса) и теперь появлялся в институте крайне редко.

Студенты ликовали, получив временную передышку от ненавистного Серпа.

А Юля… не находила себе места от беспокойства. Она не могла контролировать это. Не могла приказать себе не думать о нем.

Ей казалось, что у нее развивается раздвоение личности.

Какая-то часть нее боялась этого мужчину до дрожи в коленях.

А другая… к другой он приходил во снах. В горячих пошлых снах.

После подобной «прелести» Попова начинала тосковать по нему еще сильнее. Еще острее. Еще больше. В такие моменты, проходя мимо его кабинета, девушка тайком проводила пальцами по дверному полотну.

Зачем? Сама толком не понимала. Действовала импульсивно. На инстинктах.

И это было странно. Это сводило с ума. Это жутко раздражало.

Несколько раз Юля порывалась написать ему и даже набирала на телефоне заумный текст сообщения. Но все ее попытки заканчивались одинаково — струсив в последний момент, она удаляла все до последней точки.

А после ругала себя на чем свет стоит за свою непроглядную глупость.

— Не запропастился, — в тишине кабинета раздался голос Макарова, — он бывает в институте почти каждый день. В основном с утра. У твоей группы пары на этой неделе с третьей начинаются. К этому времени Марат уже уходит. Долго не задерживается. Ему пришлось на некоторое время пересмотреть свой рабочий график. По семейным обстоятельствам.

В груди змеей шевельнулась тревога. Холодок промчался по спине.

Юля нахмурилась, обхватывая себя руками.

— По семейным обстоятельствам? Значит… все же случилось что-то?

Виктор Эдуардович принялся нервно барабанить пальцами по столу.

— Ну, можно и так сказать! — резюмировал он в итоге. — Ребенок у него разболелся. Какую-то заразу в детском саду подхватил. В результате они всей семьей с гриппом слегли. За исключением самого Марата. Вот и приходится ему теперь на себе отцовский бизнес тащить и как-то с институтом все это совмещать. Но самое тяжелое позади. Они уже идут на поправку. Так что скоро все вернется на круги своя. Не переживай!

От его последних слов Юлю кинуло в жар. Щеки запылали.

— А кто тут переживает? — возмущенно. — Никто и не переживает!

Макаров хитро прищурился:

— Хорошо, раз так!

— А у него разве… ребенок есть?

— Да. Племянника воспитывает.

— О! Вы Артема имеете в виду?

Пауза. А после удивленное:

— Ты знаешь про Артема?

Юля смутилась. И тем не менее ответить пришлось.

— Угу.

— Хм! Ну надо же!

— Что?

— Нет, — отмахнулся куратор, — ничего!

Любопытство взяло верх над разумом.

Набрав воздуха в грудь, Попова задала самый главный вопрос:

— А почему Артема воспитывает Марат Евгеньевич? Где родители мальчика?

Виктор Эдуардович помрачнел за доли секунды.

Его взгляд потемнел. Наполнился тоской. Болью. Сожалением.