Табу на вожделение. Мечта профессора

Девушке хватило буквально двух-трех его проникновений, чтобы забиться в предоргазменных конвульсиях. Она кончила так мощно, что в глазах потемнело. Дыхание перехватило. Сердце сжалось в груди до размеров горошины. Конечности онемели. А мышцы скрутило сильной судорогой.

— Марат! Ма… А-А-А!

— Да, девочка! — удерживал он ее на месте, продолжая трахать и продлевая тем самым остроту ощущений. — Да, моя малышка! Вот так!

— ЧЕРТ!

— Что такое, милая? Сладко тебе?

Похоже, и сам профессор был уже на грани. Его трясло.

Облизав пересохшие губы, Попова выдохнула:

— Да…

— Запредельно?

— Да…

— Хорошо! — отчеканил он, ускоряясь. — А теперь… скажи мне!

— Что сказать?

— Кто твой мужчина, Юля?

Вместо ответа она обхватила ладонями его лицо и жадно припала к жестким губам. Но все же пробормотала, когда отстранилась:

— Ты, Марат! — лихорадочный взгляд глаза в глаза. — Ты — мой мужчина!

* * *

Для него ее откровение стало последней каплей. Он глухо застонал, скривившись, точно от зубной боли. Мертвой хваткой стиснул ее ягодицы, когда сквозь него прошла мощная судорога удовольствия. И буквально за секунду до собственного финала вышел из Юли, чтобы излиться на ее живот.

Она блаженно всхлипнула, когда он обжег ее кожу струей своего семени.

Все закончилось. В повисшей тишине они пытались прийти в себя и выровнять дыхание. Каримов поочередно поцеловал ее правую и левую лодыжку, а после осторожно спустил ее ноги со своих плеч.

— Отличный сюрприз, пташечка! — иронично хмыкнул в итоге.

— Правда?

— Правда!

— Я старалась…

— Я заметил! — профессор пощекотал ее в том месте, где заканчивалась кружевная резинка чулок и начиналась голая кожа. — Тебе идет! Очень!

Юля попыталась встать, но он коротким «сиди» пресек ее намерения.

Сам добрался до кулера с водой и залпом опрокинул в себя несколько пластиковых стаканчиков спасительной жидкости. Затем вернулся к столу, достал из верхнего ящика упаковку влажных салфеток и тщательно вытерся ими. Далее он привел в полный порядок и всю свою одежду. Лишь после этого подошел к Поповой и принялся очищать ее от следов своей страсти.

— Марат?

— М-м-м?

— Я должна тебе кое-что сказать…

— Говори.

— Пообещай сперва, что не будешь злиться!

Каримов нахмурился, припечатав ее строгим требовательным взглядом.

— Та-а-ак! — протянул он, не глядя отправив использованные салфетки в урну. — Я должен был догадаться, что все это неспроста! Чего натворила?

— Ничего! — мягко коснулась ладонью его плеча. — Честно! Просто…

— Просто что?

— Мне сегодня… уехать нужно, — заикнулась, наткнувшись на его потемневший взор, — было бы… по-хорошему…

— Зачем? — холодно. — Куда? С кем?

— Домой!

— Домой, значит?

— Угу!

— Ну и на кой черт тебе приспичило тащиться в деревню прямо посреди учебной недели?

— Пообещаешь не злиться — расскажу!

— Да не злюсь я! — в противовес своим заверениям рявкнул мужчина.

Вздрогнув, Попова интуитивно прижалась губами к его губам в попытке успокоить. С дико грохочущим сердцем направила ладонь профессора к своей обнаженной промежности, намереваясь перенаправить его гнев в иное русло. Марат сокрушенно рыкнул и с готовностью заскользил пальцами вдоль ее складок. Точно зомбированный, начал покрывать порывистыми поцелуями ее лицо, шею, плечи. Задрав бюстгальтер наверх, он выпустил на свободу и грудь девушки с торчащими от возбуждения сосками. Юля выгнула спину, точно голодная кошка, демонстрируя себя в лучшем ракурсе.

— Рассказывай! — прохрипел Каримов, умело играя с ее набухшим клитором. — Все как есть рассказывай!

Попова захныкала, ибо мысли смешались в голове. Но все же, взывая к последним крохам самообладания, она захныкала ему прямо в губы:

— У моей мамы день рождения сегодня! Юбилей! А я… как последняя сволочь, забыла об этом! Потому что… потому что… в последнее время думаю только о тебе! О нас! Обо всем! И… И теперь… А-а-а! Марат!

— Не отвлекайся! — рыкнул он, проникая в нее двумя пальцами. — Продолжай!

— Теперь нужно… уф! В общем, мой брат… к счастью… ничего не забыл! Он приехал и ждет меня у входа в универ. Мы с ним… должны… вместе купить ей подарок и… по… поздравить ее! А завтра… завтра я вернусь!

— Звучит как обещание!

— Так и есть!

— Похвальное рвение, пташечка! — Марат лизнул уголок ее рта. — И позиция верная! Семья — это святое! Но… ты, видимо, запамятовала кое-что!

— Что?

— У тебя сегодня три пары!

— Я… я надеялась… отпроситься с занятий…

— Хм! — движения между ее ног стали резче и интенсивнее. — Какая возбуждающая самоуверенность!

Юля вцепилась в его плечи что было сил.

Откинув голову назад, задрожала.

— Вообще-то, я уже… отпросилась… почти…

— М-м-м! Вот, значит, как?

— Угу! — от острейшего наслаждения ее зрачки ушли под веки. — И у Григория Антоновича… и у… Боже мой… у Валерия Леонидовича…

— Вау! — ироничный смешок. — Даже Куц не устоял перед твоими чарами?

— Ага, конечно! Велел мне подготовить ему два… два… ДВА-А-А-А!

— Соберись, милая! — довольно хмыкнул Каримов, прекрасно понимая, что она не может. Что просто дуреет от всего происходящего. — Два?

Попова себя более не контролировала. У нее страшно затряслись ноги.