Тачдаун

– Теперь я понимаю, почему «Уиду» называют «самым мрачным стадионом студенческого футбола», – бормочу я, когда мы выходим на красную беговую дорожку, огибающую поле.

– Впечатлена?

– Не слишком. – Я пинаю носком кроссовки мелкий камушек и задумчиво смотрю на огромное выключенное табло, которое высится за дальним концом поля. – Значит, «Золотые рыбки» тоже тренируются здесь?

– Чирлидерши? Конечно. А что?

– Хочу попасть к ним в команду.

Гас поворачивает голову и смотрит на меня так, словно я внезапно перешла на гаэльский.

– Что? – хмурюсь я, откидывая назад волосы, которые слегка завились от влажности. – Я десять лет занималась акробатикой, и шесть – чирлидингом, два из которых была капитаном школьной группы поддержки.

В его змеиных глазах читается недоверие, и это задевает меня. Да, я гораздо выше большинства девчонок-чирлидерш, что создает определенные трудности в работе с трюковой группой, но я же не долбаное бревно.

Или он просто находит меня недостаточно привлекательной для этого?

– Жаль тебя разочаровывать, Гас, но не все чирлидерши выглядят как девчонки из группы поддержки «Далласских Ковбоев»^[33], – огрызаюсь я.

– Разве я что-то сказал? – Бартез оборонительно поднимает руки. – Если хочешь знать мое мнение, то ты выглядишь гораздо сексуальнее.

«Не закатывать глаза. Не закатывать глаза. Не закатывать глаза», – повторяю про себя, как мантру, обводя глазами футбольное поле, где все еще тренируется несколько игроков. Мой взгляд останавливается на крепкой округлой заднице, которую соблазнительно обтягивают черные тренировочные штаны. Я напрягаюсь, потому что знаю, кому она принадлежит.

Каннинг со скоростью Барри Аллена^[34] бегает по полю зигзагами, огибая пластиковые конусы, расставленные вдоль тридцатиярдовой линии. Его быстрые и точные движения завораживают. Я замедляю шаг, словно под гипнозом наблюдая за тем, как перекатываются мышцы на его спине, широких плечах и длинных мускулистых ногах. Не тело, а атлас мышечной системы.

Разумеется, на воображале нет футболки. Это объясняет толпу девчонок на трибуне. И отчасти я их понимаю. Сученыш выглядит сногсшибательно. Мокрые от пота волосы облепили красивое сосредоточенное лицо, щеки раскраснелись от нагрузок…

Молниеносная фантазия вспышкой ослепляет мое воображение: обнаженный Чейз, в моей постели, двигается во мне. Твердый. Сосредоточенный. Разгоряченный. Я чувствую его. Всего. Извиваюсь под ним. Стону. Умоляю о большем…

– Хантер? – голос Гаса вырывает меня из фантазий.

Я вздрагиваю, словно меня застали на месте преступления, вооруженную окровавленным мачете, и ошеломленно смотрю на Бартеза.

– С тобой все в порядке?

Я быстро моргаю, пытаясь прогнать наваждение, и киваю, старательно игнорируя жар, который разливается по моему телу, как кипящее масло.

О, господи.

Боже мой.

О ГОСПОДИ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, БОЖЕ МОЙ!

«Что это еще за порнофокусы, Каннинг?!»

Словно услышав мои немые вопли, Чейз вскидывает голову и смотрит прямо на меня. На его лице вспыхивает ослепительная улыбка, которая тут же гаснет, когда он замечает рядом со мной Бартеза. Я сглатываю и облизываю внезапно пересохшие губы, ощущая тянущую боль внизу живота.

Со мной явно что-то не так.

– Мы можем уйти? – спрашиваю я Гаспара и, не дожидаясь ответа, разворачиваюсь и иду обратно, в сторону туннеля. Так быстро, как только возможно, чтобы не привлекать к себе внимания.

– Эй, какая муха тебя укусила? – кричит мне вслед Гас. – Я что-то не то сказал? Хантер!

Дерьмо.

Он точно решит, что я ненормальная.

Я замедляю шаг, лихорадочно придумывая правдоподобные объяснения своему поведению. Не могу же я сказать, что ушла, потому что моя фантазия слишком бурно реагирует на полуголого капитана его команды. Это явно не те слова, которые хочет услышать парень на первом-типа-свидании. Ну, если он не какой-нибудь извращенец или вуайерист, конечно.

– Хантер. – Гас останавливает меня, сжимая тонкими пальцами мое запястье.

С тяжелым вздохом я поворачиваюсь, и он накрывает мои губы поцелуем прежде, чем я успеваю что-либо сказать. Пока мой мозг безуспешно пытается найти объяснение происходящему, я неуверенно обвиваю его шею руками и отвечаю на поцелуй. Наши языки переплетаются, и Бартез издает довольный стон. На вкус он, как крепкие сигареты и малиновый «Гаторейд»^[35]. И это разочарование века. Терпеть не могу и то и другое.

Не прерывая поцелуя, Гас прижимает меня к холодной стене туннеля, и я чувствую, как его твердый член упирается мне в бедро через грубую ткань джинсов. Внутри меня нарастает странное чувство. Похожее на волнение и раздражение одновременно. Я пытаюсь наслаждаться близостью наших тел, но по какой-то нелепой причине думаю лишь о том, какой должно быть грязной является эта гребаная стена, которая наверняка испачкает мне платье.