Таэ эккейр!

— Интересное дело получается. — Лерметт выпрямился, не обращая внимания на долгожданную струйку дыма, ползущую по сухой траве. — Вы, значит, соль земли... да? А мы, люди, кто тогда?

— Нашел, с кем сравнивать! — махнул рукой Эннеари. — Мы — соль земли, дети земли, плоть от ее плоти. Мы земные до мозга костей. А вы... вы такие возвышенные...

Огниво выпало из окаменевших враз рук Лерметта прямо в разгорающийся костер.

— Какие?!

Зеленые глаза Арьена подернулись мечтательной дымкой.

— Возвышенные, — повторил он. — Такие... такие необыкновенные. Нам даже трудно понять, насколько. Люди умеют не довольствоваться привычным. Достигнутым. Вы всегда к чему-то стремитесь... к чему-то другому, не такому... запредельному.

Да. До сих пор это милое свойство человеческой натуры Лерметт именовал «сколько ни дай, а все мало». Не довольствоваться достигнутым? Еще бы. Такую жадную тварь, как человек, еще поискать. Вот только при чем здесь возвышенность?

— К совсем запредельному. Вырваться. Выйти за грань. Перешагнуть предел. Вы просто не можете иначе. Для вас это потребность. Вам это нужно — стремиться, тосковать, вожделеть... даже в грязной канаве мечтать о золотых лугах. Мы так мечтать не умеем.

Верно подмечено. Где и мечтать о золотых лугах, как не в грязной канаве. А самое странное, что Арьен не шутит. Он совершенно серьезен. Он серьезен, как боровичок, прорывающий лесную прель, чтобы выйти из-под земли. Нет, дружище, это не мы стремимся к запредельному. Вовсе даже не мы. Во всяком случае, более запредельного идиотизма, чем тот, что ты изрекаешь, Лерметт во всю свою жизнь не слыхивал.

— Вырваться. Как можно быстрее отринуть обыденность и уйти в неизведанное... — Эннеари вздохнул. — Может быть, поэтому вы так недолго живете?

Больше всего Лерметту хотелось дернуть себя за ухо... ну, или за нос ущипнуть хотя бы. Может, тогда ему удастся проснуться? К сожалению, руки ему не повиновались.

— Вы такие мимолетные... — снова вздохнул Эннеари с печальным восхищением. — Как роса на траве. Как осенние листья на ветвях. Мы так старались украсить эту землю, а вы все равно нас покидаете. Наверное, это правильно. Искать другую, новую красоту. Неутолимо, снова и снова. Нам бы тоже хотелось уметь так.

— А?..

Только этот жалкий звук Лерметту и удалось выдавить из себя. Дар речи покинул его окончательно.

— Вы всюду ищете красоту. Ищете и создаете. Во всем. Зачем далеко ходить — взять хотя бы вот эту одежду. — Эльф кончиками пальцев оттянул рукав своей рубашки. — Такие утонченные переливы оттенков — и так неподражаемо прихотливо подобранных... с такой небрежной смелостью!

До сознания ошарашенного Лерметта этот новый экивок миропорядка, решившего отчего-то встать на голову, высунуть язык и подмигнуть, пребывая именно в таком положении, дошел слабо и не без труда — однако все-таки дошел. Вывод следовал однозначный и очевидный. Эльфы воспринимают цвета и оттенки полнее, глубже, шире, точнее и тоньше, чем люди. Взять хотя бы вот эту одежду. Да, да, вот эту самую. Арьен вовсе не шутил, называя ее красивой. Ничуточки не шутил. Ни малейшей капли иронии — правда, и ничего, кроме правды. В глазах Лерметта бурое тряпье, вдобавок изрядно застиранное и заношенное, отличалось чем угодно, только не красотой — но для глаз Эннеари незримые принцу цветовые переходы обладали тонким изяществом.

Создаем, значит, красоту — да, Арьен? Красоту, которую даже не видим. Лерметт почувствовал, что внутри него, помимо воли, начинает зарождаться смех. Совершенно неуместный в эту минуту. Совершенно.

— И вдобавок эта расцветка никогда не бывает случайной. Она всегда наполнена глубоким смыслом.

Каким? Каким, во имя всего святого, смыслом?!

— И цвет, и форма — до мельчайших деталей, — восторженно выдохнул Эннеари. — Все глубоко продуманно. Все насыщено символами.

Арьен, остановись, ты меня в гроб вгонишь, хотел было взмолиться Лерметт. Хотел — и не мог. Рта лучше не раскрывать — иначе смех, щекочущий губы изнутри, вырвется наружу.

— Мы не просто не умеем так, — благоговейно промолвил Эннеари, — нам это и вообще в голову не приходило. Настолько смело и изысканно выразить самое себя чрез символы. Когда каждая пряжка, каждый шнурок, каждый отворот рукава — символ того, кто ты есть.