Таежные рассказы

Но разглядывать по сторонам было некогда. Шуга неслась навстречу, и Егоров едва успел скользнуть в узкий коридорчик, оставшийся за первой лодкой. Лавина уже проносилась мимо, когда одна большая льдина вдруг налетела на другую, закружилась и сильно ткнула лодку в борт. Плоскодонку качнуло, остов машины накренился, центр тяжести был потерян. Дальнейшее произошло с невероятной быстротой: машина бултыхнулась в реку, лодка одно мгновение постояла на борту и опрокинулась. Ефим Осипович, не чувствуя обжигающего холода, поплыл к берегу. Он ухватился одной рукой за небольшую льдинку и, подгребая другой, вскоре прибился к песчаной косе.

Поднявшись на ноги, Ефим Осипович глянул на реку. Эвенк, только что певший песню, приставал к берегу. Далеко внизу маячил силуэт второй лодки. Она лавировала между льдинами, таща на буксире пойманную плоскодонку.

3

Переодетый в сухую одежду, завернутый в собачью доху, Егоров сидел у большого костра, зябко вздрагивая и передергивая плечами. Не то от пламени костра, не то от выпитого спирта лицо Ефима Осиповича было красно как кумач. Он хмурил лоб, шевелил беззвучно губами, и короткие щетинистые усы сердито топорщились во все стороны.

Наборщики и печатник подтаскивали сушняк, развешивали на колышках мокрую одежду Егорова; эвенки, сидя на корточках, невозмутимо посасывали трубки. Все молчали, словно никто не решался заговорить первым.

— Якоря у вас нет? — спросил вдруг Ефим Осипович у эвенков.

Те враз вынули трубки, переглянулись и замотали головами:

— Нет…

— Плохо! — вздохнул Егоров. — Зацепить бы можно якорем машину и на берег вытащить… Из чего бы нам какой-нибудь железный крюк согнуть?

Стали перебирать все металлические предметы, имевшиеся в распоряжении. Перечисляли долго и подробно. Ничего подходящего не было.

— На факторию ехать надо, — решил наконец старший эвенк. — Привезем якорь, длинные веревки. Вытащим!

— Что ж… — согласился после долгого раздумья Егоров. — Трогайтесь! Только побыстрей. Река вот-вот станет… Я здесь побуду — чего ж мне без толку взад-вперед прогуливаться.

Эвенк согласно кивнул и легко поднялся с земли. Вслед за ним засобирались все остальные.

— Постойте-ка, — сказал Костя Бурдин. — Непорядок это — бросать одного человека в тайге. Случись, заболеет он после своего купанья, — и помочь некому будет.

— Я останусь, — подал голос Миша Карасев.

— Ничего со мной не сделается, — вмешался в разговор Ефим Осипович. — От чего тут болеть… А только вдвоем, конечно, все-таки веселее. Пусть уж Миша останется, если хочет.

Костя ушел к лодкам и скоро вернулся с рюкзаком, наполненным сухарями и консервами. Из бокового кармана сумки выглядывало горлышко фляжки со спиртом.

— От простуды, — подмигнул Бурдин.

Миша принес ведро, топор, котелок и остановился в раздумье, прикидывая: а не забыт ли еще какой-либо припас?

— Ну, двигайтесь! — сказал нетерпеливо Егоров. — Да не мешкайте в пути.

Они с Мишей молча смотрели, как отплыли от берега лодки и начали лавировать между несущихся навстречу льдин…

Когда товарищи скрылись из виду, Ефим Осипович шумно вздохнул и, потрогав дымящуюся паром одежду, распорядился:

— Вот что, Миша, сынок: возьми-ка ведро да вычерпай воду из лодки. А я, как обсохну, шалашик сооружу. Будем устраиваться на жительство, — невесело усмехнулся он.

4

Ночь стояла тихая, звездная. К утру еще больше похолодало. С реки все чаще доносился шорох шуги.

Всю ночь Егоров почти не спал. Лежа с закрытыми глазами, он слушал доносящиеся с реки звуки и как бы видел перед собой бесконечный поток льдин.

Только перед рассветом Ефим Осипович забылся тяжелым, тревожным сном. Но и во сне всё те же льдины то кружились перед ним, как в водовороте, то громоздились высокими торосами. Потом откуда-то появились вчерашние лодочники-эвенки. Они молча сидели у костра и, посасывая короткие трубочки, с укоризной глядели на него, Егорова. Внезапно тот из них, что пел вчера песни, придвинулся вплотную к Ефиму Осиповичу и сердито закричал: «Ты утопил машину! Ты!»

Егоров вздрогнул, открыл глаза. Из-за стены тайги уже выглядывало тусклое солнце. Миша стоял у костра, подкидывая в огонь сушняк. В котелке булькало какое-то варево.

— Ну, как у нас дела? — вскочил Ефим Осипович.

— Забереги появились, — хмуро ответил Миша. — Не успеют наши вернуться…

Егоров побежал к реке. Да, за ночь шуга застыла у берега широкой полосой. Теперь эта полоса начнет стремительно увеличиваться, и завтра-послезавтра река станет.

Ефим Осипович угрюмо зашагал по берегу. Заберега кое-где суживалась, но держалась прочно. Шуга шла все гуще… Нет, не подоспеют из фактории до ледостава!

Егоров сходил к костру, вернулся к реке с топором и начал вырубать вмерзшую в лед лодку. Пробив в забереге «коридор» к чистой воде, он снова закинул цепь на коряжину, подул на озябшие пальцы. Потом размотал две длинные веревки, крепко связал их и долго обдумывал что-то, прикидывая глазом расстояние от росшей на берегу елки до того места, где должна была находиться машина. В конце концов он опять смотал почти всю веревку, положил ее в лодку, а оставшийся конец привязал к ели.