Таежные рассказы

— Ну, Мишуха, давай-ка будем спасать машину своими силами! — заявил Ефим Осипович, подходя к шалашу. — Нечего больше ждать.

Миша смотрел голубыми глазами на заведующего типографией и недоверчиво молчал.

— Чего глаза вытаращил? — усмехнулся грубовато Егоров. — Спасать машину, говорю, будем.

— Нашли якорь? — промолвил наконец Карасев.

— Без якоря обойдемся. Выйдем на лодке, я нырну, веревку за корпус привяжу. Вот и вся музыка!

— Да вы что! — испуганно воскликнул Миша. — Нырять в ледяную воду!..

— Ладно, ладно, — отмахнулся Ефим Осипович. — Без восклицаний… Вали-ка в костер больше дров, чтоб согреться потом!

Он начал проворно раздеваться: снял рубашку, белье, и прямо на голое тело надел ватные брюки и телогрейку. Натянув сапоги без портянок, расстелил у костра доху, извлек из рюкзака фляжку со спиртом. Окончив эти приготовления, коротко скомандовал:

— Пошли!

— Ефим Осипович, — начал несмело Миша, — разрешите мне нырнуть. Я молодой, не заболею. Плавать умею хорошо…

— Пошли! — уже резко и нетерпеливо повторил Егоров.

Над рекой начинал тянуть ветер. Он был еще совсем слабый, но вода уже покрывалась мелкими морщинками.

— Раньше бы надо! — буркнул в щетинистые усы Ефим Осипович.

У лодки Егоров объяснил подробности своего плана:

— Значит, так… Один конец нашей веревки привязан к дереву, другой держим в лодке. Отпускать будем постепенно, чтобы не запуталась в шуге. Как увидим машину, я разденусь и нырну. А ты старайся держаться на месте. Кончу я свое дело — вынырну, за лодку ухвачусь. Тут уж греби изо всех сил к берегу.

— Вам бы в лодку влезть, — заметил Миша.

— Еще опрокину… Нет уж, лучше — за лодкой. Вытерплю.

Сели в плоскодонку и, отталкиваясь веслами от забереги, вышли из прорубленного Егоровым «коридора». Лавируя между плывущих льдин, пробрались на место вчерашней аварии.

— Кажется, здесь, — почему-то шепотом сказал Ефим Осипович и перегнулся через борт.

Ветер все крепчал, река рябила сильнее. И хоть вода была по-осеннему прозрачна, дно виделось плохо. В глубине возникали расплывчатые контуры больших валунов, белели пятачки окатанных течением камешков. Все это появлялось перед глазами Егорова лишь на мгновение и снова исчезало в подводном сумраке.

Ефим Осипович помрачнел: обнаружить остов машины было совсем не так легко, как это думалось.

— Здесь ли мы ищем? — усомнился Миша.

Егоров окинул взглядом реку, присмотрелся к берегу и уверенно ответил:

— Здесь!

Тут Миша, тоже беспрерывно склонявшийся над бортом, радостно встрепенулся:

— Вон она! Вон!

И верно: в каких-нибудь двух метрах от лодки показался остов машины. Он боком лежал на ровном песчаном дне и виден был довольно отчетливо.

— Ну вот… — выдохнул Ефим Осипович. — Сейчас зацепим. Веревка-то даже длиннее, чем надо.

— Погодите, пусть льдины пройдут, — предостерег Миша.

Егоров снял сапоги, расстегнул пуговицы телогрейки и, сидя на корточках, смотрел на плывущие навстречу льдины. Они шли целым караваном — спокойно и величаво, и от их близости в воздухе стало как бы холоднее…

— Давай чуточку левее, — отрывисто бросил Ефим Осипович, когда льдины прошли. — Так… Теперь главное — держись на месте!

Он быстро сбросил с себя телогрейку, брюки и, крепко зажав в руке конец веревки, прыгнул через борт вниз головой.

«Очки! — заметил в последнюю секунду Миша. — Что же он не снял очки?..»

Затаив дыхание, Карасев до боли в пальцах сжал весла. Только бы удержать лодку на этом месте, только бы не нанесло сюда льдин!

Он видел, как копошился в глубине белым силуэтом Егоров, как подергивалась перекинутая через лодку веревка, и машинально, не зная, для чего это делает, шепотом считал:

— Раз… два… три… четыре…

Невдалеке опять показались льдины. Миша сбился со счета, нервы натянулись до предела. «Накроют!» — обожгла его холодом мысль.

Но тут рядом всплеснула вода, и в фонтане брызг мелькнуло лицо Егорова. Хватая широко открытым ртом воздух, он вцепился рукой за борт и прохрипел:

— Д-давай!..

Миша взмахнул веслами. Лодка рванулась с места, и берег приблизился словно сам собой.

Когда плоскодонка ткнулась носом в песок, Ефим Осипович неуверенно стал на ноги и медленно, словно потеряв все силы, вышел из воды. Миша помог ему надеть брюки и телогрейку, протянул было сапоги, но Егоров молча махнул рукой и босиком, мелкими шажками, побежал к костру. Тут он накинул на себя доху, опустился на гальку у самого огня и, стуча зубами, кивнул на фляжку:

— Н-на-лей!..

Миша мгновенно наполнил стакан спиртом. Егоров взял его плохо гнущимися руками и выпил единым духом. Выронив стакан на землю, он ошалело выпучил глаза и сидел так до тех пор, пока Миша не поднес ему воды. Сделав несколько глотков, Ефим Осипович покачал головой:

— С-силен, ч-черт!..

Вскоре спирт оказал свое действие: Егоров раскраснелся, оживился. Он уже не дрожал и не стучал зубами. Плотнее закутываясь в доху, Ефим Осипович возбужденно заговорил:

— Все-таки привязал! Крепко привязал. Боялся — не хватит воздуха в легких, второй раз нырять пришлось бы… А очки потерял. И как я забыл их снять!.. Подбрось-ка, Мишуха, дровец в огонек!