Таежный гамбит

— Что правда, то правда, сударыня, не военный! — согласился Кандауров. — Я как-то видел, как он с пистолетом обращается. Охранник ему сунул для вящей солидности. Так он взял его, повертел в руках и говорит: «Зачем это мне? Это ваше дело — меня охранять, а мое — руководить. Всю жизнь я только книги бухгалтерские да деньги в руках держал, а не оружие. Не стоит и начинать на старости лет». Во как! Смех да и все тут!

— Это не смешно, это грустно, — поправила хозяйка. — Человек, видимо, отчетливо сознает свою обреченность и смирился с ней. Грустно…

Быстрым шагом в комнату вошли Мизинов с хозяином.

— Благодарю за гостеприимство, Мария Викторовна, — Мизинов поцеловал руку хозяйке. — Василий Кузьмич резонно полагает, что заночевать нам лучше в другом месте.

— Но Василий, я уже велела Анисье постелить господину генералу, — попеняла мужу хозяйка.

— Не обессудьте, Мария Викторовна, так действительно будет безопаснее, — настаивал Мизинов. — К тому же господин генерал привык ночевать в самых неприхотливых условиях. За годы-то войны, сами понимаете…

— Как, впрочем, будет безопаснее, не смею настаивать. Вася, ты хотя бы проводи людей…

— А вот этого уж точно делать не следует, — отрезал Мизинов. — Сами доберемся. Поменьше подозрений. Василия Кузьмича могут знать в лицо. Благодарю, господин полковник. Все подробные инструкции получите со специальным курьером недели через две, когда все окончательно решится во Владивостоке.

— Как долго! — простонала хозяйка. — Если бы вы знали, насколько томителен и опасен здесь каждый час! Мы живем под постоянным страхом ареста…

— Я сочувствую вам, Мария Викторовна, поверьте, ждать осталось недолго.

— Станем надеяться… В добрый путь! И храни вас Бог! — она осенила гостей широким крестом.

Гости откланялись и вышли на темную улицу. С моря дул резкий ветер, накрапывал холодный дождь, его острые капли кололи глаза, попадали на шею. Подняв воротники, четверо быстро шагали ночным городом.

— Заночевать безопаснее всего в гостинице. Статское платье не должно вызвать подозрений, — инструктировал Мизинов на ходу. — На всякий случай разобьемся на пары. Чиж со мной, Подзыков с Кандауровым. Метров на сто отстаньте от нас. Но — след в след!

Двое отстали, закурили, а когда Мизинов с Чижом завернули за угол ограды парка, пошли следом. Завернули на красивый, хорошо освещенный Амурский бульвар и направились к набережной, где располагалась гостиница.

До нее оставалось метров тридцать, как Мизинов услышал далеко позади окрик:

— Стой! Патруль идет! Документы!

Он обнял Чижа и толкнул его в тень высокого клена. Спрятавшись за могучий ствол, Мизинов осторожно выглянул из-за него и увидел, что к Кандаурову и Подзыкову подходят четверо в шинелях и винтовками под началом пятого — в кожаной куртке и меховой шапке. Разговоров уже не было слышно, но видимость была хорошая благодаря ярким фонарям на бульваре.

Старший о чем-то спрашивал, двое взяли винтовки на изготовку, еще двое стояли немного в стороне. Мизинов видел, как недовольно мотнул головой и кивнул своим. Кандауров принялся что-то объяснять, широко жестикулируя. Старший резко махнул рукой, и двое с винтовками наизготовку подтолкнули казаков в спины.

И тут Кандауров сделал, видимо, единственно возможное в такой ситуации. По крайней мере, позже, неоднократно вспоминая происшедшее, Мизинов все больше убеждался, что иного выхода не было. Посольство надо было спасать. И Кандауров нашел верный выход.

Мизинов услышал густой голос Кандаурова, перешедший в крик:

— Кому какое дело, куды? Таперича всем дозволено! Демократия! И нам, значит, тоже дозволено! Имеем права без документов ходить!..

Мизинов застонал. По документам старатели с прииска под Владивостоком, казаки числились под его, инженера Галкина, попечением. А потому и паспорта их он хранил у себя, и через несколько минут готов был предъявить их в гостинице, устраиваясь на ночлег. И тут такое! Как бы, наверное, документы помогли им теперь!

Мизинов почувствовал, как покрывается холодной испариной. На мгновение он онемел и тупо наблюдал за происходящим в ста метрах от него. Самообладание вернулось к нему, когда Кандауров расходился не на шутку:

— Освобождай нас! Мы анархисты свободной России! — он размахивал руками и голосил все громче, пытаясь высвободиться из кольца плотно обступивших его патрульных. — Вы, сволочи, всю власть присвоили! Другим партийцам и житья нету! Пусти!