Таежный гнус

Сейчас он попрощается с председателем комиссии, завтра рано утром - в "голубую" роту. Помощник номер один, разворачивается, небось, сейчас во весь хозяйственный размах: примеряет на себя гражданскую одежонку, снаряжает патроны, готовит ружье, ищет попутую машину. Заодно недоумевает по поводу неожиданного посещения представителя Центра. Единственный случай, когда начальство соизволило поинтересоваться его юитьем-бытьем, тем более, милостиво согласилось вместе поужинать.

Сожительница моет грязную посуду. Надо бы проследить куда она отправится после проводов "мужа", с кем повстречается, но для этого важного мероприятия у сыщика нет ни сил, ни возможностей. Отсутствует малозаметная, но такая необходиая Служба наружного наблюдения, остались в Москве привычные помощники, эксперты и стажеры.

Помощник номер два, сексот госбезопасности, получив указания шефа, с нетерпением ожидает в Голубом распадке появления человека, которого приказано опекать. С нетерпением потому, что каждое новое задание увеличивает об"ем бумажника...

В конце коридора - остекленная перегородка, за которой - утлое помещение со столом, непременной пищущей машинкой и несколькими стульями для посетителей. Приемная пустует, наверно, Парамонов командировал ординарца-ефрейтора для выполнения очередного задания.

Тарас Викторович со вздохом облегчения опустился на стул. Ломило голову, карежило суставы. Ничего страшного - привычная реакция организма, обычная нервная разрядка после происшествия на ночной улице.

Виноградов за закрытой дверью кабинета доколачивал Парамонова. С таким азартом, что в приемной слышно. Кажется, никто никуда не посылал охранителя командирского покоя, ефрейтор сам предпочел перебраться в коридор.

Так и есть, вот и он! Заглянул из коридора в приемную, опасливо поглядел на дверь в кабинет.

- Это самое... разрешите доложить... командир сейчас занят, ординарец либо адьютант, черт их поймет в этом непонятном, полугражданском формировании, в три приема осилил простенькую фразу и выразительно пожал могучими плечами. - Лучше приходите завтра.

- Мне нужно сегодня, - жестко ответил Добято. - Дождусь.

Посчитав свою обязанность выполненной, ефрейтор снова занял свое место в коридоре. Его можно понять - слишком резкие выражения в адрес всесильного командира отряда допускал Виноградов, слышать их ефрейтору не столько стыдно, сколько опасно. Как бы после от"езда комиссии подполковник не вспомнил о невольном свидетеле и не отправил его в бригаду разнорабочих.

Добято проводил ефрейтора понимающим взглядом. Даже вздохнул.

Судя по негодующим выкрикам полковника, ждать придется долго. Ничего страшного, подумал сыщик, и не такое довелось проходить. Он заставил себя успокоиться, приказал расслабиться. Организм нехотя подчинился, дышать стало легче, головная боль отступила.

Пятнадцатиминутное ожидание ничего не изменило. Бу-бу-бу - доносился гневный голос полковника. Семен Дмитриевич отмалчивался. Сжимает, небось, под скатертью пудовые кулачища, глотает голодную слюну, с трудом удерживается от привычного мата.

Добято не выдержал и вежливо постучал в филенку.

- Кто там? Почему мешают? Не воинская часть - деревенская забегаловка!

Виноградов раздраженно открыл дверь. Увидел улыбающегося "пиджака", которого Москва навязала ему в помощники. Попытался изобразить приветливую улыбку. Не получилось - строевик ещё не успел отойти от разгромной, воспитательной обработки командира отряда, поэтому улыбка походила на оскал не успевшего насытиться хищника.

- Что вам... Тарас Викторович?

Похоже, полковник с трудом вспомнил имя-отчество сыскаря. Во-первых, слишком малозаметная фигура, чтобы перед ней расшаркиваться, во вторых - в гневе недолго свои "позывные" забыть. А гнев так и распирал строевика. Подумать только, распорядок дня выдерживается только на бумаге, самоволки превратились в обыденное явление, коллективные и индивидуальные пьянки заменили бывшее политпросвещение.

- Извините, оторвал вас... Пришел попрощаться, - миролюбиво произнес "пиджак". - Завтра в пять утра уезжаю в Голубой распадок. Сейчас поужинаю и - на боковую.

Сидящий напротив собственного стола Парамонов поднял голову с растрепанными волосами. Хотел что-то сказать, но ограничился виноватой улыбочкой, кивнул на спину полковника. Дескать, не та обстановка, чтобы пообщаться, отложим на денек, провожу начальство - самолично заявлюсь в "голубую" роту с непременным "пузырем".

Виноградов тычком подал руку.

- Желаю удачи.

Дверь захлопнулась. Будто вела она не в кабинет командира отряда - в камеру следствнного изолятора, которую сейчас используют для допроса "опасного преступника".

Добято нисколько не обиделся - понимающе улыбнулся. Словно при виде шалости малолетнего малыша. Резвись, дескать, сынок, расти, набирайся ума и силенок, понадобятся во взрослой твоей жизни. Она, эта изменчивая и вонючая житуха требует и того и другого, чем больше, тем лучше и надежней.