Таёжный перегон

– Бык по берегу ходит и грозно так ревет, – старательно подбирая русские слова, о чем-то рассказывал старик. – Большой такой, рогатый. – Он развел руками, показывая, какие были у быка рога, и с удивлением посмотрел на насупившегося Антона. – А я стою в воде, ноги мерзнут, зубы стучат. Хочу выйти на берег, бык не пускает. Сколько так стоял – совсем не помню, однако шибко долго, потому, что весь окоченел. Помню уже только то, как дядя Гоша вывел меня из воды. Он проходил мимо и увидел, что я в озере трясусь от холода. Я тогда сапсем мальчишка был, не знал, что бык красный тряпка не любит. С той поры много лет и зим прошло, – продолжал он. – Того быка давно уже нет, у меня внучка выросла и даже правнук появился, а я сапсем старым стал. Все в жизни меняется, только эти горы да Индигирка, где я прожил всю жизнь, остались прежними, ничего их не берет.

Он замолчал и потупил голову. Сквозь шум реки стало слышно, как огонь лениво пожирает сухие дрова и, потрескивая, от них летят редкие искры.

– Да, Иван Васильевич, – сбросив оцепенение, нарушил молчание Антон, – время летит, как ракета, не успел оглянуться, а жизнь уже прошла. Главное – после себя надо оставить след на Земле, чтобы о тебе вспоминали добрым словом. – Он поворошил огонь, искры снопом взвились вверх, пламя озарило задумчивые лица ребят. Дубовик кивнул головой и молча встал. Вскоре он принес бухту возовой веревки.

– Вот, возьми на память. Теперь я уверен, нам хватит до конца сезона. Осенью вернусь домой, отправлю тебе новое кавалерийское седло, а то твое, я вижу, требует замены.

К утру с реки потянул туман. Молочная пелена расползалась по сторонам, медленно накрывая тайгу и горы. Будто играя, легкий ветерок клоками растаскивал туман, и вскоре в просвете показалось голубое небо, ярко засветило солнце. Антон стоял у палатки, думая о предстоящей переправе. Вода в реке упала, отступив от берегов и обнажив косу. На перекате выглянули громадные валуны, и их лениво лизали накатывающие волны. По всему берегу разбрелись лошади. Только Серый и какой-то рыжий незнакомец стояли на виду. Присмотревшись, Антон узнал жеребца, который рвался в загон, когда коневоды пригнали им лошадей.

– Надо же, добился своего! – невольно вырвалось у парня.

Подошел Огонёр. Он отдохнул и выглядел заметно посвежевшим. Можно было подумать, что за его плечами не было длинного перехода по тайге.

– Сегодня будет хороший погода. Переходить надо вот здесь, – старик показал на два больших валуна, лежавших на берегу перед устьем Хатыстыра. – Может, тут будет маленько глубже, чем на перекате, зато не так опасно. Пойдем, я тебе дам хороший верховой лошадка, – позвал он парня. – Сашка сказал, что ты один остался без своего коня.

Когда подошли ближе, Антон узнал Тойона. Старик погладил его по шее и, словно пропел:

– Доробо, Тойон![15] Я так давно тебя не видел. Мой хороший лошадка, ты сапсем похудел.

Признав своего, конь потянулся к старику и стал тереться о руку.

– Тебя здесь не обижали? Нет, я знаю, ты в обиду себя не дашь, – сказал он с гордым видом, – ты очень умный лошадка. Тебя надо любить, тогда ты будешь хорошо работать. Я знаю…

Так, поглаживая лошадь, он еще долго говорил с ней по-якутски. Потом покормив овсом, старик надел на неё седло и быстро сел. Тойон, степенно потоптавшись на месте, послушно пошел вперед. Проскакав галопом до болота, старик вернулся назад и спешился. Антон был поражен: конь, который всю дорогу ерепенился, легко подчинился старику. Это было сродни какому-то волшебству, которым владел этот опытный коневод.

– Садись! – позвал он парня. – Сейчас Тойон пойдет.

Когда солнце вышло из-за горы, а вода в реке снова начала прибывать, геологи благополучно перешли на противоположную сторону. Старик остался один. Долгим взглядом провожал он растянувшийся караван, быстро уходивший вниз по реке. К вечеру перегонщики были уже на базе.

Глава 42 Песни у костра

После бани геологи собрались за длинным столом, накрытым по случаю встречи.

Над столом был натянут брезент, перекинутый через длинную жердь и закрепленный на четырех длинных растяжках. Посередине стола стояла большая сковородка с жареной олениной, в мисках лежал соленый ленок и копченый хариус, свежеиспеченный хлеб горкой возвышался над двумя бутылками водки. Возле каждого стояла эмалированная кружка и миска с дымящейся кашей.

Предвкушая застолье, геологи оживленно разговаривали, вдыхая запах жареного мяса, забивавший все остальные. Антон сидел с Алексеем Кузьминым и рассказывал, как они с лошадьми перевалили через горную гряду системы Большого хребта и попали в бассейн Курунг-Юряха.

– Представляешь, почти поднялись на перевал и только я подумал, что мы уже покорили горную вершину, как мой передовик кубарем полетел вниз и потянул всю связку. Думал, после такого кульбита разбился конь вдребезги, а он как ни в чем не бывало встал на ноги и пошел дальше. Вот цирк! С лошадьми, знаешь, как в нашей жизни, нельзя расслабляться, постоянно надо быть в тонусе.