Таёжный перегон

Этого крепкого рыжего коня впервые пригнали из табуна, поэтому для него все тут было новым. Видно, в душе он ещё бегал в чистом поле и радовался вольной жизни, а теперь не мог смириться с тем, что свобода закончилась. Конь был довольно упитан и крупнее других, но отличался как считал Стас, коварным характером, за что Роман почему-то окрестил его Тунгусом.

– Я не хочу, чтобы этот дикарь врезал мне по башке, как тебе Элэмэс, – не сдавался Стас, перекидывая из руки в руку веревку. – А Тунгус, если попадет, мало не покажется: сразу отправит на тот свет. Вон сколько у него дурной силы. – и Стас снова замахнулся.

– Прекрати!.. – матюгнувшись, закричал Антон. – Да ты что… озверел?! Вот ненормальный! Тебе только животных доверять: не успел еще как следует лошадь рассмотреть, сразу стал лупить. Далеко пойдёшь!..

– Сам ты ненормальный, – бросая верёвку, отошёл недовольный Стас. – Вы где-то ходите, а мы тут должны лошаков приручать. Да ещё не тронь никого, – донеслось с поляны. – Вот жизнь!..

Под вечер вместо забракованной лошади Дубовик пригнал другую. Она резвилась, как необузданный жеребенок, и вихрем носилась по загону, поднимая клубы пыли. Александр рассказывал, как она ему досталась, и, глядя на лошадку, откровенно любовался.

– Хорош конь! Надо же, сколько у него дикой силы! Вот что значит молодой. Но ничего, скоро мы тебя приучим, и ты будешь ходить под седлом!

– Одного уже приучили, – показывая на Тунгуса, не выдержал Антон, – уже почти ручной. Может, и с этим так же разберёмся?

Узнав про порку, которую учинили ребята, Дубовик не на шутку расстроился. Не для того он выбивал лучших лошадей, с которыми легче будет работать, а не хватал первых попавшихся под руку. Конечно, за зиму они отвыкли от людей и одичали, а молодые вообще еще не работали. Но это не значило, что их надо было избивать до полусмерти. Такие методы приручения он никогда не признавал и боролся с мучителями.

– Ну что же это такое! Я только за порог, а вы сразу схватились за ремни. Такие здоровые мужики, а вас нельзя оставить одних. Лошадей не доверишь. Да как вы смели, как у вас рука поднялась? Так поступают только варвары, которым все нипочем. Но вы же нормальные, вполне адекватные люди. Значит, и ведите себя по-человечески.

Дубовик махнул рукой и быстро зашагал к загону. Не доходя десятка шагов, резко повернул назад.

– Вы, наверно, не знаете, что это за лошади? – несколько успокоившись, подошёл он к ребятам. – Якутская лошадь – это самая северная в мире порода. Её ценность заключается в том, что она спокойно выдерживает местные морозы. Даже когда на улице за шестьдесят и всё живое старается куда-то укрыться, эта невысокая лошадка, так же, как северный олень, копытит корм из-под снега. Представляете, даже при толщине снежного покрова в полметра она умудряется добывать еду. Ни одна другая в таких суровых условиях не выживет, а эта, как видите, приспособилась. Кроме того, якутская лошадь очень вынослива. В течение дня она может нести на себе вьюк весом в сто килограммов. Уму не постижимо, целый день! Для нас это главное, на себе много не потащишь. Только за это геологи и путешественники должны поставить ей памятник. А она ещё дает мясо и молоко. Теперь, я думаю, вы поняли, какие удивительные животные нам достались?

Роман с виноватым видом кивнул и, будто оправдываясь, сказал:

– Были бы они ещё приручены, тогда бы цены им не было, а так нервов не хватает. Особенно это относится к отдельным экземплярам этих вымирающих особей. Если их можно так назвать, – добавил он усмехнувшись. – Это же настоящие дикари!

Медленно наступили сумерки. Погасли розовые блики на вершинах высоких лиственниц, прилетевший ветерок принёс свежесть, от молодых пушистых иголок повеяло смоляным духом. Затихли только что перекликавшиеся птички, назойливых комаров снесло в глубь леса, и оттуда доносился их гудящий писк. Тихо потрескивали дрова в костре. Будто провожая уходящий день, геологи молча сидели возле огня. Каждый думал о чём-то своём потаённом, чего не хотелось рассказывать даже самым близким. Молчание нарушил Роман, но его слова дошли не сразу.

– Саша, а откуда тут взялись эти лошади? – обратился он к Дубовику. – Как сюда попали?

Тот нехотя оторвался от своих дум и мысленно, находясь еще там, где только что был, посмотрел на парня. Такие минуты выпадали редко, поэтому не хотелось даже думать ни о чём другом, но, пересилив себя, «влез» в суть вопроса.