Таёжный перегон

Снизу, откуда пришли геологи, пожар остановило болото и конус выноса бокового ручья. Крупные валуны и галька с песком образовали высокий холм, далеко врезавшийся в долину. По гари идти стало легче, почвенный слой и кочки с растительностью выгорели дотла, кое-где обнажились камни. Ноги не проваливались в болотистой почве, зато, обходя поваленные стволы, приходилось петлять. Безжизненные деревья от времени покосились, а многие, не выдержав нагрузки, упали на землю. Обнажились ощетинившиеся, как щупальца спрута, корни. Ведя длинные связки тяжело навьюченных лошадей, перегонщики то и дело брались за топоры и прорубали путь в буреломе. Сплошные завалы приходилось обходить, иногда сильно забирая в сторону и отклоняясь от маршрута. Среди мертвого хаоса кое-где зеленела трава, густо рос иван-чай, и местами пробивалась молодая поросль. Жизнь брала свое.

Снизу доверху Дубовик был выпачкан древесным углем, белели только зубы. Такими же чумазыми были остальные. Но ни бурелом, ни таежные ручьи и речки, ни крутые сопки не могли остановить геологов, и они упорно шли вперёд.

На голой ветке, в стороне от проходившего каравана, стучал большой черный дятел, в разные стороны летели щепки. Издалека он походил на ворона, и только красная голова выдавала в нем дятла.

– Какой красавец! – непроизвольно вырвалось у Романа. – Я такого ещё не видел.

– Это желна, довольно редкая птица, – пояснил Дубовик. – Таких надо еще поискать. В этих местах в основном обитают серые дятлы, которых мы видели повсюду.

Чёрный дятел иногда отрывался от своего занятия и, не то от полной удовлетворенности, не то кого-то подзывая, громко кричал «пи-пи-пи-и». Потом перебирался выше по стволу, и стук раздавался с новой силой. Вдруг, будто чего-то испугавшись, дятел по-вороньи закричал и, сорвавшись, полетел. Залаяв на весь горельник, за ним бросился Шарик.

Глава 18 Сушёные комары

Вода в лучах вечернего солнца серебрилась на перекатах, а в тени обрывистого берега отдавала чернотой. На поляне тугими изумрудно-зелеными листьями трепетали редкие березки, затерявшиеся среди бескрайнего моря лиственниц, окруживших плотным кольцом. Здесь Дубовик решил остановиться.

Палатку развернули входом к реке. Под коньком крыши через дырки в боковых стенках вставили длинную жердь, которую положили в вырезы, прорубленные в толстой части двух вертикальных стоек, предварительно забитых в землю. Растяжки привязали к высоким, наклонно стоящим кольям. И палатка, как игрушечный домик с гладкой крышей и ровными стенками, сказочно вписалась в окружающую природу. В пустой четырехместке было просторно, но, как только все собрались вместе и вытряхнули свернутые спальники из чехлов, сразу стало тесно и даже могло показаться, что всем не поместиться.

Палатка уже послужила не на одном таком перегоне. В крыше над печкой зияла квадратная дыра, когда-то вырезанная для жестяной разделки, в которую вставлялась печная труба. Вокруг большой дыры были разбросаны дырки поменьше, обязанные своему появлению уже не рукам человека, а той самой печной трубе, из которой вылетали искры. Сейчас дыра была зашита прямоугольным куском невыгоревшего брезента защитного цвета, перекрывшим и все мелкие, разделка поставлена на место – в боковую стенку, где должна была стоять с самого начала. От большой яркой заплатки, выделявшейся на светлом фоне, палатка приобрела дизайнерский облик.

Развьюченные лошади тихо стояли под седлами. За два дня перегона они устали не меньше людей и, съев овес, пытались дотянуться до любой травинки.

– Досталось им бедным, – сидя у костра, рассуждал Роман. – Вчера всю ночь провели на привязи и сейчас снова выстаиваются, да еще под седлами. Каково им после приволья!

– Ничего с ними не случится, такова их участь, – поглядывая на лошадей, подхватил Дубовик, – вьюки сняты, подпруги приспущены, словом, все по уму. После перехода им надо остыть, а то могут заболеть. Ну а вчера не отпустили только из-за того, что они могли уйти домой. И ушли бы даже стреноженными. Ты же видел, я дал небольшую слабину Тунгусу, хотел, чтобы травой подкормился, так потом еле поймали – по своим следам он попер назад. Также рванули бы и все, а за ночь они могут проскакать о-го-го сколько! С ними надо держать ухо востро. После случая с Тунгусом я бы и сегодня не рискнул их отпустить.

Роману зверски хотелось курить, от этого даже подташнивало и ныло в животе. Он старался забыть о куреве, но не мог. Табачный дух мерещился повсюду. Легкий дымок, вившийся от костра, казался дымом от выкуренной сигареты.

«Затянуться бы разок, а потом хоть трава не расти: можно бросить навсегда. Если бы не перегон, все было бы иначе…»

Не выдержав, он скрутил самокрутку и набил сухим мхом. С жадностью бывалого курильщика парень затянулся. Во рту будто обожгло кипятком, перехватило дыхание. Он закашлялся, из глаз покатились слезы.

«Мать честная!.. Это же настоящий горлодер. Такой отравы мне курить еще не приходилось. А что делать? Придется потерпеть. Может, попросить у Дубовика или собрать окурки?»